Феодосий яновский. Мои воспоминания. Молитва иконе Божией Матери Грузинская

Архиепископ Феодосий (в миру Фёдор Михайлович Яновский ; 1673 - 3 февраля 1726, Кирилло-Белозерский монастырь) - архиепископ Новгородский (Великоновгородский) и Великолуцкий. Лишён сана 12 мая 1725 года.

Биография

Родился в 1673 году в шляхетской семье на Смоленщине.

По мнению П. Петрова, Феодосий обучался в Московской Заиконоспасской академии, а по мнению историка В. Аскоченского - в Киево-Могилянской академии.

Периодом его обучения считаются 80-е годы XVII столетия. Насколько обширно было образование Феодосия, неизвестно; неизвестно также, продолжал ли он образование за границей по примеру своих сверстников. Он не обнаруживал особой учености, но считался человеком образованным. По словам архиепископа Новгородского Феофана (Прокоповича), Феодосий, любя учёных, предпочитал простых, и от него не осталось ни одного литературного труда.

Был рясофорным послушником Московского Симонова монастыря. Неизвестно также, как попал он в Симонов монастырь и по каким побуждениям принял монашество.

За клевету на архимандрита Симонова монастыря Варфоломея (это была простая жалоба на суровость Варфоломея) Феодосий попал в число нарушителей монашеской дисциплины и был сослан в оковах в Троице-Сергиев монастырь. Архимандрит Троице-Сергиева монастыря Иов принял в нём участие и освободил от оков. В 1697 году архимандрит Иов, получив назначение на Новгородскую кафедру, взял с собой Феодосия.

В 1701 году митрополит Иов рукоположил Феодосия в игумены, а в 1704 году назначил его архимандритом Новгородского Спасо-Варлаамиева Хутынского монастыря.

Митрополит Иов умел ценить людей образованных, отличавшихся деловыми качествами. Архимандрит Феодосий не проявил себя как писатель, не был он заметен и как проповедник, зато обладал недюжинными способностями как администратор, и потому стал ближайшим помощником Новгородского архиерея.

Вскоре он стал известен царю Петру I. Между архимандритом Феодосием и царём установились дружеские отношения. 27 октября 1704 года архимандрит Феодосий, минуя митрополита Иова, писал прямо царю, жалуясь на келаря Венедикта. С этого времени архимандрит Феодосий стал всё больше опираться на высшую государственную власть, игнорируя своего непосредственного духовного руководителя. Особенно это проявилось в 1708 году, когда митрополит Иов послал архимандрита Феодосия в Москву за типографией Симеона Полоцкого. В Москве архимандрит Феодосий встретился с царём и был назначен духовным судьёй в Санкт-Петербург для заведования церковными делами вновь завоеванных городов: Ямбурга, Нарвы, Копорья, Шлиссельбурга. Митрополит Иов был только уведомлён о новом назначении своего архимандрита и должен был благословить его на новое служение. Митрополит Иов дал ему инструкцию относительно его практической деятельности. По-видимому, и митрополит Иов, и царь Петр I ценили в Феодосии административные таланты, любовь к просвещению. Феодосий был человеком энергичным, обладавшим практическим умом и умевшим приспосабливаться к требованиям времени. Такие люди нужны были Петру I.

Главным делом архимандрита Феодосия было построение церквей и снабжение их всем необходимым, а также организация церковного надзора за причтами и паствой. Кроме того, Феодосий, оставаясь Хутынским архимандритом, предпринял строительство Александро-Невского монастыря, стремясь как можно крепче связать себя с Санкт-Петербургом. Строительство началось в 1710 году

В 1712 году Феодосий был назначен архимандритом будущей лавры. Теперь он уже не нуждался более в поддержке митрополита Иова и вел себя совершенно независимо, хотя формально оставался в его подчинении, так как Санкт-Петербург в то время относился к Новгородской епархии. Отношения архимандрита Феодосия с митрополитом Иовом окончательно испортились, о чём свидетельствует одно резкое письмо митрополита к Феодосию, написанное, по-видимому, около 1710-1712 годов. Трудно найти более мрачные краски, чем те, какими изображал теперь преосвященный Иов своего прежнего любимца. Но архимандриту Феодосию не страшен был гнев митрополита Иова, так как он больше уже не мог повлиять на его судьбу.

Годы. Неизвестно, продолжал ли он образование за границей по примеру своих сверстников. Впоследствии он не обнаруживал особой учености, но считался человеком образованным.

При Иове Новгородском

В качестве церковного администратора вверенной ему области Феодосий отличался энергичной деятельностью. При нем было построено много новых церквей. Он заботился о материальном благосостоянии духовенства своей епархии. Обращал особое внимание на искоренение разных недостатков в церковной жизни. Ревностно боролся против старообрядческого раскола в епархии, участвовал в заседаниях Тайной Канцелярии.

При этом, как отмечают историки, добившись высокого положения, Феодосий уклонился от монашеских идеалов, повел невоздержанную светскую жизнь и даже решил завести ассамблеи, наподобие Петровых. Все это требовало много денег, и Феодосий стал прибегать к незаконным источникам. С приобретением власти возросла в нем и гордость, он меньше стал считаться с людьми. В середине 1720-х это вылилось в конфликт с влиятельным архиепископом Феофаном (Прокоповичем) - Феодосий написал в Синод донос на Феофана, где указал, что в Печерском Псковском монастыре лежат на полу 70 икон со снятыми ободранными окладами и драгоценными украшениями. В свою очередь Феофан, после одной очередной грубости Феодосия в отношении к государыне Екатерине , донес ей о допущенных им оскорблениях.

Опала и кончина

Оценки

Феодосий был человек энергичный, обладавший практическим умом, умевший приспосабливаться к требованиям времени. По словам Феофана (Прокоповича) , Феодосий, любя ученых, предпочитал простых, и от него не осталось ни одного литературного труда.

Литература

Рункевич, С. Г., Александро-Невская Лавра 1713-1913 гг. , СПб., 1913, 17-347, 560, 807.
Морошкин, И. Я., "Феодосий Яновский, архиеп. Новгородский," Русская старина , 1887, № 7, 10, 11.
Чистович, И. А., Феофан Прокопович и его время , СПб., 1868.
Чистович, И. А., "Новгородский митр. Иов, жизнь его и переписка," Странник , 1861. февр.
Прилежаев, Е., "Новгородские епархиальные школы в Петровскую эпоху," Христианское чтение , 1887, № 6.
Толстой, М.В., Рассказы из истории Р.Ц. , 629.
Рункевич, С. Г., История Русской Церкви под управлением Св. Синода , т. I, СПб., 1900.
Тихонравов, Н., "Московские вольнодумцы начала XVIII века," Русский вестник , 1870, кн. 9 и др.
Терновский, Ф., "Стефан Яворский," Труды КДА , 1864, т. I.
Есипов, Г. В., Раскольничьи дела XVIII столетия .
Есипов, Г. В., "Чернец Феодосий," Отечественные записки , 1862, № 6.
Соловьев, С. М., История России , кн. IV, 257, 277, 427, 803, 804, 806, 809, 810, 817, 863, 910-917, 1190.
Устрялов, Н., История [царствования?] Петра Великого , т. IV, VI.
Павлов, Описание Александро-Невской Лавры .
Здравомыслов, Иерархи Новгородской епархии .
Аскоченский, Киев .
Строев, стб. 37, 51, 269.
Булгаков, 1407.
Толстой, Ю., № 21.
Григорьевский, М., Николаевский Корельский монастырь , Архангельск, 1898, 18, 19.
Краткое историч. описание монастырей Архангельской епархии , Архангельск, 1902, 296-297.
Церковные вопросы в России или рус. дух. вед. , Браила, 1896, 40, 47.
Ист.-стат. описание СПб. епархии , вып. 1, СПб., 1896.
"Ссыльные XVIII в. в Архангельском крае," Архангельские губ. вед. , 1875, № 24-26.
Списки архиереев , № 21.
Денисов, 6.
Амвросий, История Российской иерархии , ч. I, 81.
Макарий, митр., История Киевской академии .
Дела архива Александро-Невской Лавры и вышедшие два тома описания их.
Письма Феодосия к Петру Великому, Екатерине и др., хранящ. в Госуд. Архиве.
Летопись рус. лит. и древн. , изд. Н.С. Тихонравовым, 1859, кн. 2 (письмо Иова к Феодосию).
"Записка гр. Бассевича," Русский архив , 1865.
Дневник Берхгольца , ч. II, М., 1858.
Православный собеседник , 1897, дек., 730-733; 1907, янв., 106; апр., 551-556; июль-авг., 290; 1908, апр., 505, примеч.
Исторический вестник , 1896, апр., 156, 159.
Православное обозрение , 1863, янв., 56-72; 1868, июль, 402.
Русская старина , 1877, т. 18, 719; 1879, т. 24, 746; т. 26, 14, 22, 23, 195; 1882, окт., 304 п/с; 1886, янв., 19, 20, 34; 1888, февр., 419; 1901, янв.; 1904, окт., 114; 1910, май, 404-422.
Русский архив , 1864, вып. 2 (Подлинное дело Новгородского архиеп. Феодосия); 1901, кн. 1, № 3, 359.
БЭС , т. II, 1675.
РБС , т. XXV, 346-356.
Н.Д., 19.

Убиенные насельники Николаево-Коряжемского монастыря архимандриты Павел (Моисеев) и Феодосий (Соболев), иеромонахи Никодим (Щапков) и Серафим (Кулаков)

На-сто-я-тель мо-на-сты-ря ар-хи-манд-рит Па-вел , в ми-ру Иван Яко-вле-вич Мо-и-се-ев, ро-дил-ся 16 фев-ра-ля 1849 го-да в де-ревне Дре-сви-щи Гря-зо-вец-ко-го уез-да Во-ло-год-ской гу-бер-нии в кре-стьян-ской се-мье. Гра-мо-те обу-чал-ся са-мо-сто-я-тель-но, по Псал-ти-ри. Лю-бил чи-тать жи-тия свя-тых, де-ре-вен-ских игр сто-ро-нил-ся.
Ре-ше-ние при-нять мо-на-ше-ство Иван при-нял в зре-лом воз-расте, ко-гда уже ми-ну-ло трид-цать. На-ка-нуне Ве-ли-ко-го по-ста 19 мар-та 1880 г. Иван был опре-де-лен по-слуш-ни-ком Пав-ло-Об-нор-ско-го мо-на-сты-ря, близ то-го ме-ста, где он ро-дил-ся и где бы-вал неод-но-крат-но.
Прой-дя по-лу-го-до-вое по-слу-ша-ние, 9 ок-тяб-ря, в день празд-но-ва-ния мест-но-чти-мой Кор-сун-ской ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри, он при-нял мо-на-ше-ство с име-нем Па-вел. Через ме-сяц, 16 но-яб-ря, его ру-ко-по-ло-жи-ли во иеро-ди-а-ко-на, а 24 июня 1881 го-да - во иеро-мо-на-ха. В 1887 го-ду по по-ру-че-нию епар-хи-аль-но-го на-чаль-ства о.Па-вел пол-го-да управ-лял Пав-ло-Об-нор-ским мо-на-сты-рем, был его каз-на-че-ем. В 1890 го-ду он ока-зал-ся в Устю-ге, став сна-ча-ла на-сто-я-те-лем Ни-ко-ла-е-во-При-луц-ко-го мо-на-сты-ря, а за-тем бла-го-чин-ным мо-на-сты-рей Ве-ли-ко-Устюг-ско-го ви-ка-ри-ат-ства.
Мно-го за-бот и ста-ра-ний по-ло-жил он на спа-се-ние вве-рен-ных ему на-сель-ни-ков. 24 июня 1898 го-да епи-скоп Ве-ли-ко-Устюг-ский Гав-ри-ил воз-вел иеро-мо-на-ха Пав-ла в сан игу-ме-на и вру-чил ему по-сох. 13 мар-та 1902 го-да игу-мен Па-вел ста-но-вит-ся на-сто-я-те-лем Ко-ря-жем-ско-го Ни-ко-ла-ев-ско-го мо-на-сты-ря. От-ныне и до смер-ти ме-стом его слу-же-ния бу-дет эта оби-тель. Для бра-тии, тер-пя-щей вся-кие нестро-е-ния, он стал креп-кой нрав-ствен-ной опо-рой. Сло-вом уте-ше-ния, обод-ре-ни-ем и вра-зум-ле-ни-ем под-дер-жи-вал каж-до-го, и осо-бен-но сла-бых ду-хом, по-мо-гал им при-бли-зить-ся к Бо-гу.
Де-крет но-вой вла-сти, от-де-лив-ший Цер-ковь от го-су-дар-ства, обес-по-ко-ил о.Пав-ла. По это-му по-во-ду к нему при-был из Соль-вы-че-год-ска уже быв-ший на по-кое ар-хи-манд-рит Вве-ден-ско-го мо-на-сты-ря Фе-о-до-сий - убе-лен-ный се-ди-на-ми 76-лет-ний ар-хи-манд-рит.
А тре-во-жить-ся бы-ло от че-го. Уже и сю-да до-ка-ти-лись из-ве-стия о рас-стре-лах церк-вей Мос-ков-ско-го Крем-ля, о раз-граб-ле-нии Алек-сан-дро-Нев-ской лав-ры, об из-би-е-нии мо-на-хов и убий-стве боль-ше-ви-ка-ми Ки-ев-ско-го мит-ро-по-ли-та Вла-ди-ми-ра...

Ар-хи-манд-рит Фе-о-до-сий , в ми-ру Фе-о-дор Со-болев, ро-дил-ся 11 сен-тяб-ря 1842 го-да. Его отец - свя-щен-ник Жа-ров-ской Пет-ро-пав-лов-ской церк-ви Вель-ско-го уез-да Во-ло-год-ской гу-бер-нии Дор-ми-донт Со-болев - был сы-ном свя-щен-ни-ка, ма-туш-ка Оль-га Алек-се-ев-на - до-че-рью дья-ко-на.
Фе-дор рос в се-мье, где свя-то хра-ни-ли пра-во-слав-ные тра-ди-ции. В ос-но-ву вос-пи-та-ния де-тей бы-ли по-ло-же-ны мо-лит-ва и труд. Ко-гда стар-ший брат Кон-стан-тин по-сту-пил в Во-ло-год-скую Ду-хов-ную се-ми-на-рию, Фе-о-дор уже не со-мне-вал-ся, что по-сле-ду-ет его при-ме-ру, и по-сле окон-ча-ния Ду-хов-но-го учи-ли-ща стал се-ми-на-ри-стом.
В 1864 го-ду, окон-чив Во-ло-год-скую Ду-хов-ную се-ми-на-рию, Фе-о-дор об-за-вел-ся се-мьей и в том же го-ду был ру-ко-по-ло-жен во свя-щен-ни-ка в То-тем-ской го-род-ской Успен-ской церк-ви. В 1869 го-ду на-зна-чен на долж-ность учи-те-ля ла-тин-ско-го язы-ка в То-тем-ское Ду-хов-ное учи-ли-ще и долж-ность ис-пол-нял столь ис-прав-но, что ре-ви-зор Св. Си-но-да, ин-спек-ти-ро-вав-ший Ду-хов-ное учи-ли-ще в 1875 го-ду, объ-явил ему одоб-ре-ние за успеш-ное пре-по-да-ва-ние. В мар-те 1876 го-да его опре-де-ли-ли чле-ном ду-хов-но-учи-лищ-но-го прав-ле-ния и де-ло-про-из-во-ди-те-лем, а вско-ре и свя-щен-ни-ком то-тем-ской тю-рем-ной церк-ви.
Вско-ре о. Фе-о-до-ра по-стиг-ло тяж-кое го-ре - скон-ча-лась же-на. Ов-до-вев, он все-го се-бя от-да-ет на слу-же-ние Бо-гу. 3 но-яб-ря 1879 го-да его при-чис-ли-ли к брат-ству То-тем-ско-го Спа-со-Су-мо-ри-на мо-на-сты-ря. Через год утвер-ди-ли каз-на-че-ем. 6 мар-та 1881 го-да в этом же мо-на-сты-ре о.Фе-о-дор при-ни-ма-ет ино-че-ский по-стриг с име-нем Фе-о-до-сий.
С 1885 го-да иеро-мо-нах Фе-о-до-сий по-сле-до-ва-тель-но на-зна-ча-ет-ся на-сто-я-те-лем сна-ча-ла Во-ло-год-ско-го Спа-со-При-луц-ко-го, за-тем Кад-ни-ков-ско-го Ди-о-ни-сие-Глу-шиц-ко-го мо-на-сты-ря той же гу-бер-нии, с воз-ве-де-ни-ем в сан игу-ме-на. Но бре-мя долж-но-сти ста-ло тя-го-тить его, и о.Фе-о-до-сий вско-ре по-дал про-ше-ние об осво-бож-де-нии его от долж-но-сти. Он про-сит воз-вра-тить его в Спа-со-Су-мо-рин мо-на-стырь.
Прось-ба бы-ла удо-вле-тво-ре-на: в де-каб-ре 1889 г. он воз-вра-ща-ет-ся в род-ную оби-тель, где через год был опре-де-лен на долж-ность ду-хов-ни-ка бра-тии. В 1892 го-ду он на-зна-ча-ет-ся за-ко-но-учи-те-лем То-тем-ской Спа-со-Су-мо-рин-ской цер-ков-но-при-ход-ской шко-лы. В про-све-ще-нии отец Фе-о-до-сий ви-дел путь спа-се-ния лю-дей, он по-ни-мал, как не хва-та-ет про-сто-му на-ро-ду зна-ний о ве-ре. Уже в сле-ду-ю-щем го-ду тру-ды игу-ме-на в Спа-со-Су-мо-рин-ской шко-ле бы-ли за-ме-че-ны - отец Фе-о-до-сий «на-граж-ден от Свя-тей-ше-го Си-но-да кни-гой - Свя-той Биб-ли-ей».
В 1896 го-ду в его жиз-ни на-чи-на-ет-ся но-вая по-ло-са пе-ре-ме-ще-ний - сна-ча-ла на долж-ность на-сто-я-те-ля в Гря-зо-вец-кий Ар-се-ни-е-во-Ко-мель-ский мо-на-стырь, за-тем - ду-хов-ни-ком Устюг-ско-го ду-хов-но-го учи-ли-ща, Ми-ха-и-ло-Ар-хан-гель-ско-го и Иоан-но-Пред-те-чен-ско-го мо-на-сты-рей, да-лее - на-сто-я-те-лем Устюг-ско-го Ни-ко-ла-е-во-При-луц-ко-го мо-на-сты-ря, и, на-ко-нец, в сен-тяб-ре 1907 го-да игу-мен Фе-о-до-сий ста-но-вит-ся на-сто-я-те-лем Соль-вы-че-год-ско-го Вве-ден-ско-го мо-на-сты-ря. В но-яб-ре то-го же го-да он воз-ве-ден в сан ар-хи-манд-ри-та. 13 сен-тяб-ря 1916 го-да ар-хи-манд-рит Фе-о-до-сий в си-лу пре-клон-ных лет и сла-бо-сти здо-ро-вья по соб-ствен-но-му про-ше-нию уво-лен на по-кой. Впро-чем, он не ото-шел от дел бра-тии, вно-сил свою по-силь-ную леп-ту в укреп-ле-ние оби-те-ли. В ав-гу-сте 1918 го-да он от-пра-вил-ся в Ко-ря-жем-ский мо-на-стырь, чтобы об-су-дить про-ис-хо-дя-щие в стране пе-ре-ме-ны…

Иеро-мо-нах Ни-ко-дим , при-ни-мав-ший ак-тив-ное уча-стие в воз-рож-де-нии Ко-ря-жем-ско-го Ни-ко-ла-ев-ско-го мо-на-сты-ря, ро-дил-ся в Во-ло-год-ской гу-бер-нии 20 ок-тяб-ря 1852 го-да в се-мье устюж-ско-го ме-ща-ни-на Кон-стан-ти-на Ива-но-ви-ча Щап-ко-ва и же-ны его Та-тья-ны Львов-ны. При рож-де-нии был на-ре-чен Ни-ко-ла-ем. На 21-м го-ду, по-ки-нув от-чий дом, Ни-ко-лай от-пра-вил-ся в один из от-да-лен-ных в Во-ло-год-ской гу-бер-нии Тро-иц-кий Сте-фа-но-Улья-нов-ский мо-на-стырь.
По-чти де-сять лет он про-хо-дил по-слу-ша-ние и го-то-вил-ся к мо-на-ше-ско-му по-дви-гу. Через шесть лет Ни-ко-лай был по-свя-щен в сти-харь, за-тем в 1883 го-ду стал по-слуш-ни-ком мо-на-сты-ря. В мо-на-сты-ре Ни-ко-лаю опре-де-ли-ли по-слу-ша-ние са-пож-ное, ко-то-рое он ис-пол-нял с при-су-щей ему доб-ро-со-вест-но-стью. 7 ав-гу-ста 1886 г. он при-нял по-стриг с име-нем Ни-ко-дим. Спу-стя год его ру-ко-по-ло-жи-ли во иеро-ди-а-ко-на, а 25 мая 1896 го-да, в день па-мя-ти апо-сто-ла и еван-ге-ли-ста Мар-ка, - во иеро-мо-на-ха. Бы-ло ему 44 го-да.
Через год ука-зом Ве-ли-ко-устюж-ско-го ду-хов-но-го прав-ле-ния о.Ни-ко-дим был пе-ре-ме-щен в Ко-ря-жем-ский мо-на-стырь. Сво-им при-мер-ным по-ве-де-ни-ем и по-лез-ной пас-тыр-ской служ-бой о.Ни-ко-дим снис-кал ува-же-ние на-сель-ни-ков. В 1903 го-ду его утвер-жда-ют в долж-но-стях каз-на-чея, ду-хов-ни-ка и бла-го-чин-но-го мо-на-сты-ря.

Иеро-мо-нах Се-ра-фим (в ми-ру Ни-ко-лай) при-был в Ни-ко-ла-ев-ский Ко-ря-жем-ский мо-на-стырь 30 лет от ро-ду в 1904 го-ду, бу-дучи по-слуш-ни-ком Ни-ко-ла-ев-ско-го При-луц-ко-го мо-на-сты-ря. Ро-дил-ся он в се-мье кре-стья-ни-на Ко-стром-ской гу-бер-нии Га-лич-ско-го уез-да Яко-ва Ку-ла-ко-ва. С ма-лых лет при-ле-пил-ся к церк-ви. Здесь обу-чил-ся чте-нию и пись-му. А ко-гда у маль-чи-ка об-на-ру-жил-ся хо-ро-ший го-лос, кли-рос-ное по-слу-ша-ние ста-ло для него ос-нов-ным за-ня-ти-ем, ко-то-рое ис-пол-нял он с ра-до-стью. В два-дцать че-ты-ре го-да с бла-го-сло-ве-ния от-ца ушел в мо-на-стырь.
С 1898 го-да Ни-ко-лай стал тру-дить-ся в При-луц-ком мо-на-сты-ре, через год был опре-де-лен его по-слуш-ни-ком. Пять лет пре-бы-вал он в этом мо-на-сты-ре, неся кли-рос-ное и ке-лей-ное по-слу-ша-ния, а за-тем был пе-ре-ме-щен в Ни-ко-ла-ев-ский Ко-ря-жем-ский мо-на-стырь, где 14 мар-та 1904 го-да при-нял по-стриг с име-нем Се-ра-фим. Через два го-да его ру-ко-по-ло-жи-ли во иеро-ди-а-ко-на, 1 июля 1907 го-да - во иеро-мо-на-ха. Отец Се-ра-фим от-да-вал все-го се-бя слу-же-нию Бо-гу и ино-го пу-ти для се-бя не пред-став-лял.

Ок-тябрь 1917 го-да на-ру-шил уста-нов-лен-ный в оби-те-ли по-ря-док. С неко-то-рых пор в мо-на-сты-ре по-се-лил-ся пред-ста-ви-тель но-вой вла-сти, име-ну-е-мый ко-мен-дан-том мо-на-сты-ря. О сво-их пол-но-мо-чи-ях он не рас-про-стра-нял-ся, в жизнь оби-те-ли осо-бо не вме-ши-вал-ся. 27 сен-тяб-ря 1918 го-да, в день Воз-дви-же-ния Кре-ста Гос-под-ня, в мо-на-сты-ре бы-ло празд-нич-ное бо-го-слу-же-ние. По-сле служ-бы при-сут-ству-ю-щие жда-ли на-пут-ствен-но-го сло-ва на-сто-я-те-ля. Ар-хи-манд-рит Па-вел по-ни-мал, что в ны-неш-нее смут-ное вре-мя их оби-тель, как и дру-гие, ожи-да-ют тяж-кие ис-пы-та-ния. И они при-шли.
23 сен-тяб-ря 1918 го-да в Соль-вы-че-год-скую ЧК по-сту-пи-ло за-яв-ле-ние от негра-мот-но-го граж-да-ни-на дер. На-рад-це-ва Ве-ли-ко-устюж-ско-го уез-да, что в Ярен-ском уез-де на бе-ре-гу ре-ки Чер-ны в лес-ных из-буш-ках охот-ни-ков и ле-со-про-мыш-лен-ни-ков «про-жи-ва-ют ка-кие-то бо-га-тые лю-ди, по-ви-ди-мо-му скры-ва-ют-ся бур-жуи». Кро-ме то-го, он со-об-щил, что в Ко-ря-жем-ском мо-на-сты-ре, где ему при-шлось за-но-че-вать, так-же име-лись «та-кие со-мни-тель-ные ти-пы, от че-го-то укры-ва-ю-щи-е-ся». Это за-яв-ле-ние и по-слу-жи-ло по-во-дом для по-езд-ки вла-стей в Ни-ко-ла-ев-ский Ко-ря-жем-ский мо-на-стырь.
30 сен-тяб-ря в мо-на-стырь на-гря-ну-ли во-ен-ком и чле-ны Соль-вы-че-год-ской чрез-вы-чай-ной ко-мис-сии.
Как ста-ли раз-во-ра-чи-вать-ся со-бы-тия, сви-де-тель-ству-ет име-ю-ща-я-ся в де-ле вы-пис-ка из жур-на-ла этой ко-мис-сии. В ней ука-за-но, что «по при-ез-де в мо-на-стырь чрез-вы-чай-ная ко-мис-сия тре-бо-ва-ла адми-ни-стра-цию мо-на-сты-ря вы-дать все тай-ни-ки, в том чис-ле день-ги и т.п. На что адми-ни-стра-ция ока-за-ла со-про-тив-ле-ние и сво-им со-про-тив-ле-ни-ем вы-ра-зи-ла непод-чи-не-ние су-ще-ству-ю-щей вла-сти...»
В чем кон-крет-но вы-ра-зи-лось со-про-тив-ле-ние адми-ни-стра-ции мо-на-сты-ря, не ука-за-но. Ко-мен-дан-ту мо-на-сты-ря по-ру-чи-ли до-про-сить адми-ни-стра-цию мо-на-сты-ря. Про-то-ко-лов до-про-са как та-ко-вых в де-ле не име-ет-ся, как нет в де-ле и све-де-ний о до-про-шен-ных. На од-ном ли-сте ко-мен-дант уме-стил по-ка-за-ния всех пя-те-рых об-ви-ня-е-мых.
Ка-кие во-про-сы им за-да-ва-лись, в про-то-ко-ле не ука-за-но. За-пи-са-но в нем сле-ду-ю-щее:
«ар-хи-манд-ри-та Ни-ко-ло-Ко-ря-жем-ско-го мо-на-сты-ря Пав-ла от-вет: “На все во-про-сы игу-мен Па-вел от-ве-чал от-ри-ца-тель-но, го-во-ря, что боль-ше ни-че-го не на-хо-дит-ся в мо-на-сты-ре”;
иеро-мо-на-ха Ни-ко-ди-ма от-вет: “То-же ни в чем не со-зна-вал-ся. На все во-про-сы от-ве-чал от-ри-ца-тель-но”;
иеро-мо-на-ха Се-ра-фи-ма от-вет: “То-же ни в чем не при-зна-ет-ся, го-во-ря, что ни-чем не за-ве-до-вал”;
ар-хи-манд-ри-та Фе-о-до-сия от-вет: “В мо-на-стыр-ские де-ла не вме-ши-вал-ся и жил от-дель-но”.
Чтобы учи-нить рас-пра-ву, Соль-вы-че-год-ская ЧК при-чис-ли-ла к адми-ни-стра-ции Ни-ко-ла-ев-ско-го Ко-ря-жем-ско-го мо-на-сты-ря не за-ни-мав-ше-го-ся его хо-зяй-ствен-ной де-я-тель-но-стью иеро-мо-на-ха Се-ра-фи-ма и на-хо-див-ше-го-ся на по-кое ар-хи-манд-ри-та Соль-вы-че-год-ско-го Вве-ден-ско-го мо-на-сты-ря Фе-о-до-сия.
Да-лее из вы-пис-ки сле-ду-ет, что «об-ви-ня-е-мых в непод-чи-не-нии со-вет-ской вла-сти, упо-мя-ну-тых в на-сто-я-щем по-ста-нов-ле-нии лиц, ко-то-рые яв-ля-ют-ся гла-ва-ря-ми про-тив-ной бан-ды, ар-хи-манд-ри-та Пав-ла, ар-хи-манд-ри-та Фе-о-до-сия, иеро-мо-на-хов Се-ра-фи-ма и Ни-ко-ди-ма - рас-стре-лять».
При-чи-на рас-стре-ла не ука-за-на. В ту по-ру ду-хо-вен-ство ча-сто рас-стре-ли-ва-ли за то, что не от-да-ли цер-ков-но-го иму-ще-ства. Но убран-ство церк-вей Ко-ря-жем-ско-го мо-на-сты-ря, об-ла-че-ния и цер-ков-ная утварь но-вую власть не ин-те-ре-со-ва-ли, ей нуж-ны бы-ли толь-ко день-ги, по-жерт-во-ван-ные на со-дер-жа-ние оби-те-ли. При обыс-ке, как их ни ис-ка-ли, не на-шли. Как ни тер-за-ли стар-цев, до-бить-ся от них ни-че-го не смог-ли.
И так ве-ли-ко бы-ло же-ла-ние сло-мить их мо-на-ше-ский дух, так силь-на зло-ба, что, не до-ждав-шись утвер-жде-ния при-ня-то-го ре-ше-ния, с аре-сто-ван-ны-ми немед-лен-но рас-пра-ви-лись.
В 2 ча-са по-по-лу-дни 30 сен-тяб-ря 1918 го-да по до-ро-ге из Ко-ря-жем-ско-го мо-на-сты-ря на од-ном из пу-стын-ных ост-ро-вов по ре-ке Вы-че-где бы-ли рас-стре-ля-ны: на 77-м го-ду жиз-ни ар-хи-манд-рит Соль-вы-че-год-ско-го мо-на-сты-ря на по-кое Фе-о-до-сий (Со-болев), на 70-м го-ду жиз-ни ар-хи-манд-рит Ко-ря-жем-ско-го мо-на-сты-ря Па-вел (Мо-и-се-ев), иеро-мо-на-хи это-го же мо-на-сты-ря 65-лет-ний Ни-ко-дим (Щап-ков) и 45-лет-ний Се-ра-фим (Ку-ла-ков).

Личность Феодосия, одного из сподвижников Петра, не представляет собой загадки. Выходец из Польши, воспитанник знаменитой Киево‑Могилянской академии, он слыл чужаком в среде московского духовенства. Так было со многими учеными украинцами и поляками, без церковных знаний которых в России все‑таки обойтись не могли. Но Феодосий прославился не ученостью, а тем, что в старину называли «пронырством» – подлым приспособленчеством, умением держать по ветру нос, извечной готовностью к предательству. Он выскочил наверх, затоптав своего благодетеля митрополита Новгородского Иова, в епархию которого входила Ижорская земля. Основав Александро‑Невский монастырь, Феодосий фактически отделился от Новгородской епархии, а потом и сам занял Новгородскую кафедру, перенеся ее с берегов Волхова на берег Невы. Он был один из тех, кто стоял у истоков cинодального периода истории церкви, окончательно превратившего ее в идеологическую контору самодержавия. Его можно было видеть и на церемониях, и на попойках кощунственного для церкви Всепьянейшего собора. Он сопровождал Петра в заграничной поездке и особенно увивался возле царицы Екатерины. В церковной иерархии Феодосий вытеснил с первого места патриаршего местоблюстителя Стефана Яворского, став первым человеком в образованном Петром в 1720 году Священном синоде. Он беспрекословно исполнял волю Петра, внося немыслимые для православных перемены в обряды русской церкви. Феодосий был настоящий инквизитор; неумолимо и жестоко преследовал он всех противников официальной церкви, в особенности старообрядцев, на которых охотились как на диких зверей. Но как только умер Петр, Феодосий публично обрушился на все, что сделал в России его повелитель. Это не было озарение или покаяние. Феодосию показалось, что ему уже нет преград и ограничений. Он стал отважно пинать мертвого льва. В этом проявилась его неистовая, злобная натура. В присутствии своих коллег по Синоду он, не стесняясь, поносил Петра, называя его страшным грешником, тираном и распутником. К тому же он не проявил должного уважения к новой императрице Екатерине I, считая ее слабой и недостойной правительницей. Весной 1725 года его арестовали и сослали в холмогорский Корельский монастырь. Когда в июне 1726 года его привезли в этот монастырь, тут он и понял, что погиб безвозвратно, и стал просить прощения. Но было уже поздно: дело Феодосия становилось все толще и толще – подходили все новые запоздавшие с доносами и разоблачениями коллеги Феодосия, вскрылись дела о хищении им денег и о множестве других грехов. Феодосия лишили архиерейской и иерейской мантий. Он превратился в простого монаха старца Федоса, которого «запечатали», т. е. замуровали в келье под церковью. Там он и умер без покаяния и доброго человеческого слова.

Царская власть и церковь в России никогда не прекращали борьбы со старообрядцами, оставшимися верными заветам дедов и проклинавшими «никониан», «опоганивших истинную христианскую веру». Сожжение 17 августа 1681 года в Пустозерске знаменитого протопопа Аввакума не означало и победы официальной церкви над старообрядцами. Видя бесполезность и опасность прежних открытых дискуссий с никонианами, старообрядцы начали уходить в глухие места, строить там скиты, которые становились центрами сопротивления официальной церкви и царской власти.

В далеких скитах заработали скриптории – книжные мастерские, где писцы копировали старинные церковные книги, размножали тайные послания уважаемых в старообрядческой среде старцев. Эти послания расходились по всей стране, воодушевляя сторонников двоеперстия и шестиконечного креста.

Непросто складывались отношения старообрядцев с властью при Петре Великом. С каждым годом эта власть, издавая суровые полицейские указы, делала их жизнь все опаснее и сложнее. В полицейском государстве Петра места старообрядцам предусмотрено не оставалось. Серией законов они были поставлены вне общества и права, фактически признаны преступниками. Пожалуй, самым выразительным стал многократно подтверждаемый указ о необходимости ношения раскольниками (так официально назывались старообрядцы) специальной одежды. Ее главной отличительной чертой был красно‑желтый козырь – лоскут, который раскольники должны были пришивать на спине.

Отныне каждый верноподданный мог следить за поведением «меченного» таким образом раскольника в толпе и доносить о всяком его нарушении властям, за что получал награду. Женам раскольников предписывалось носить специальный головной убор – «шапку с рогами». За попытку снять установленное указами платье или переодеться в красный кафтан, на фоне которого козырь был не виден, раскольников жестоко преследовали. Указами 1720 и 1724 годов всем раскольникам было предписано немедленно, под угрозой смерти, сдать властям старопечатные и рукописные дореформенные книги.

Реформа налогообложения – введение подушной подати – особенно обострила отношения власти и старообрядцев. Их (как мужчин, так и женщин) переписывали и клали в двойной подушный оклад. Но не двойной оклад более всего пугал сторонников старой веры. Они были готовы платить двойной оклад, как и особый налог на бороды, – откупиться от антихристовой власти деньгами так просто! Старообрядцы прекрасно поняли полицейское значение подушной переписи, которая создавала для них ловушку, из которой не было выхода. К тому же перепись душ воспринималась в свете приближающегося, по их мнению, конца света, когда Антихрист пытается заполучить точные сведения о числе душ истинных христиан.

Когда был принят закон 1722 года о нарушении священником тайны исповеди во имя разоблачения врагов государства, всякие пути возвращения старообрядцев в лоно Русской православной церкви окончательно закрылись. Более грубого вмешательства светской власти в духовный мир человека трудно и придумать.

И принять новый порядок старообрядцы не могли. Много волнений в среде старообрядцев вызвал указ Петра от 5 февраля 1722 года о престолонаследии, согласно которому император получал право назначить себе в наследники любого человека. При этом имя наследника в указе не стояло. Это‑то более всего и смущало старообрядцев. «Да человека ли? – вопрошали старообрядцы. – Не Антихриста ли?» Ведь только его имя вслух не произносилось верующими. Поэтому, как только власти потребовали всенародной присяги в верности указу о безымянном наследнике, старообрядцы по всей стране решительно отказались подчиняться властям. В мае 1722 года от присяги отказался целый город в Сибири – Тара. Влияние старообрядцев в нем было особенно велико.

Не следует забывать, что у русского народа в то время отсутствовало размежевание на старообрядцев и «верных сынов матери‑церкви». Пропаганда смелых, талантливых проповедников – духовных детей и последователей гениального протопопа Аввакума – сильно влияла на сознание паствы официальной церкви. Кроме жестокости, доносительства и подчинения капризам светской власти она ничего не могла противопоставить ярким посланиям старообрядческих старцев, беспощадно клеймивших «богомерзкую» власть «царя‑табашника» и его иноземных министров. Именно поэтому старообрядцы пользовались всенародным уважением, получали помощь, имели повсюду тысячи своих сторонников.

Так было и в Таре. Осенью 1722 года из Тобольска в Тару был отправлен карательный отряд, создана специальная розыскная канцелярия, которая схватила сотни жителей Тары. Начались невиданные еще по масштабам репрессии против старообрядцев. К розыскам и кровавым пыткам были привлечены тысячи людей, началась ловля старообрядцев как диких зверей по всей Западной Сибири. Оказалось, что Сибирь‑матушка, дававшая на своих просторах пристанище всем обиженным и гонимым властями, уже не может спасти свободного человека от жестокой власти грубого солдата и подь ячего. Сибирское население было напугано страшными вестями из Тары, где как бы начали сбываться жуткие предсказания старцев о приходе Антихриста. Людей можно понять – ведь сведения о массовых казнях подтверждаются документами. Известно, что за три‑четыре года Тарского сыска повешено, колесовано, четвертовано, посажено на кол не меньше тысячи (!) тарских жителей и округи – простых крестьян, казаков, посадских. Крестьяне, причастные и непричастные к расколу, бросая отвоеванную у тайги землю, построенные деревни и заимки, бежали куда глаза глядят – подальше от ужаса перед надвигающимися муками.

По всей Сибири запылали страшные гари – самосожжения старообрядцев, видевших спасение только в огне, в гибели. Гари, как правило, начинались с длительных переговоров прибывшего военного отряда с обитателями старообрядческих скитов. Командир отряда, получивший жесткие инструкции о переписи и положении в двойной оклад старообрядцев, аресте их лидеров, стремился поначалу уговорить раскольников подчиниться мирно царским указам. Старцы отвечали мягко, но решительно: «Ото всея братии ответ: тово ради мы не пишемся в нынешни времена, боимся Ереси… того ради мы дани не даем в нынешни времена, что у вас годы и времена променены. А у нас люди беспомошни: старой да малой, слепой да хромой. А мы живем Бога ради, хмель не берем и не промышляем, и мы… седим в запоре и не смеем никуда выехать. Аще вы нас погоните, и мы живы в руки вам не дадимся: береста и смолье, и дрова, и солома, и пороху с пуд приготовано. И вы творите, что вам повелено».

Положение прибывшего начальника было очень сложным. Ведь исполнить царский указ без жертв невозможно: раскольники упорны, их скиты имели прочные двери, узкие окна, через которые раскольники отстреливались от солдат. Изнутри все помещение было обложено горючим материалом. Сидевшие там мужчины, женщины, дети, старики, доведенные непрерывной заупокойной службой и песнопениями до исступления, только и ждали наступления «антихристова воинства», чтобы поджечь скит и уйти от преследователей на небо. Тарский розыск ожесточил старообрядцев, гари запылали одна за другой. В лесах за рекой Пыжмой сгорело в одной гари 145 беглых крестьян из тюменских и ишимских деревень, а ранее – еще 400 человек. Но самой страшной гарью XVIII века стала Елунская гарь в Томском уезде. Как и большинство других гарей, ее спровоцировало прибытие воинской команды для поимки «зачинщиков и возмутителей». Еще многие десятилетия память о Тарском сыске жила в сознании народа, а волна самосожжений, которая прокатилась по Уралу и Сибири, стала ответом на усилия власти подчинить старообрядцев.

Введение подушной подати

К концу Северной войны стало ясно, что налоговую систему, унаследованную Петром от предков, нужно также срочно менять, как раньше приказы и канцелярии. Как же собирались налоги и отправлялись многочисленные повинности – рекрутские, подводные и другие? С 1678 по 1724 год существовало подворное обложение. Это означало, что единицей обложения крестьян и горожан был «двор». Иначе говоря, переписчики объезжали деревни и города и переписывали не собственно людей, а число дворов, в которых они жили. Так, по каждому населенному пункту или земельному владению (вотчине или поместью), а потом – по уезду образовывалось так называемое «дворовое число», которое и лежало в основе всех податных расчетов. Например, нужно было собрать определенную сумму денег А. Ее делили на число дворов Б по всей стране. В итоге получалось число В. Это и был налог с каждого учтенного при переписи двора, подворный налог.

За годы Северной войны налоги и повинности росли непрерывно и в конце царствования Петра стали для крестьян очень тяжелыми. Множество плательщиков бросали свои хозяйства, дворы и бежали на Дон, за границу, в другие владения. Стала образовываться «убыль дворов». Провести учет пустых, «убылых дворов» было технически очень сложно. Поэтому новые налоги по‑прежнему рассчитывались по указанному выше принципу В = А: Б. Иначе говоря, еще большая податная тяжесть ложилась на оставшиеся «жилые дворы».

В 1710 году власти все же провели новую подворную перепись, но ожидаемого результата – роста «дворового числа» в сравнении с предыдущей переписью 1678 года – не произошло. Наоборот, оно сократилось на 20%! В 1715 году было решено провести еще одну перепись. И опять неудача – «дворовое число» не превысило прежней величины. Примечательно, что до Петра I и его чиновников стали доходить сведения о том, что «дворовая убыль» вызвана не только бегством или высокой смертностью крестьян, но и их упорным нежеланием нести тяжелые повинности. Это было видно уже по тому, что число дворов не увеличивалось, а населенность двора между тем росла. Это означало, что крестьянские семьи не делились, как прежде, и молодые крестьяне не строили собственных дворов, а жили во дворе родителей. И все это делалось для того, чтобы не платить налогов.

В качестве радикальной меры Петр I решил изменить принцип налогообложения и единицей обложения сделать не «двор», а «душу мужского пола». Важно, что Петр I решил провести реформу налогообложения одновременно с реформой содержания армии. Огромная по тем временам 200‑тысячная армия вернулась после войны в страну, и ее нужно было где‑то разместить, на какие‑то деньги содержать. И здесь Петр I опять же прибег к шведскому опыту. С давних пор шведские солдаты жили в тех местностях, где их полки получали деньги на содержание. Это было удобно – деньги от плательщиков поступали прямо в кассы приписанных к ним полков. Петр I решил воспроизвести эту систему.

Двадцать шестого ноября 1718 года был издан указ о проведении в стране подушной переписи. Все помещики и старосты подавали реестры, или, как тогда говорили, «сказки», с указанием числа мужчин, живущих в каждой деревне, селе, вотчине. За 1719 год сказки, в основном, были собраны. Но властям стали известны многочисленные факты жульничества: переписи избежал каждый третий плательщик. Тогда решили собрать специальные военные команды и провести проверку, или, как тогда говорили, «ревизию», числа душ мужского пола.

Проверка населения оказалась делом сложным, и работа ревизоров затянулась до 1724 года. Перед ними возникало много проблем. Ведь им предстояло проехать через каждую деревню, проверить сказки по этой деревне, внести в них исправления, выявить, поймать и отослать на прежние места жительства всех беглых, определить, что делать с разными категориями населения, которые раньше податей не платили, и т. д.

В итоге к 1724 году стало известно о 5 млн 656 тыс. душ мужского пола. К этому времени уже были сделаны расчеты содержания армии. По проекту 1720 года расходы на кавалериста составляли 40 рублей, а на пехотинца – 28,5 рублей; в целом же расходы на всю армию достигали 4 млн рублей. Сумма налога на одну душу определялась путем деления 4 млн рублей на 5,6 млн душ. Получилось, что подушный налог составил 74 копейки. Так начала свою долгую (длившуюся свыше 150 лет) историю подушная система. Она была удобна для властей – сразу же были отменены десятки налогов, податей, меньше стало проблем со сборами и пересылкой налогов в центр. Полки разместились в тех дистриктах, откуда они получали деньги. Полковые офицеры, вместе с выбранными из местных дворян земскими комиссарами, собирали подушину прямо в полковую кассу. В целом подушная подать не была тяжелее подворной, но она все равно оказалась весьма болезненной для плательщиков. Им, как и раньше, приходилось платить за умерших, бежавших, больных. Ведь следующая проверка сказок – ревизия – после 1724 года была организована лишь в 1742 году! Солдаты стали селиться в деревнях, что доставляло больше хлопот для крестьян. Кроме того, с введением подушной подати контроль государства за подданными усилился. Все ведь должны быть записаны в сказки, крестьянину стало трудно выйти на заработки. Об уходе на новое место жительства или работы не приходилось и говорить, так как до следующей ревизии было запрещено покидать те места, где крестьяне записывались в сказки. Податная реформа Петра I – введение подушной подати – имела колоссальное воздействие не только на финансы, но и на социальную структуру населения.

«Произведение всероссийского народа». Дворянство

Когда в 1721 году в торжественный день празднования Ништадтского мира Сенат «поднес» Петру I несколько титулов («Великий», «император», «Отец Отечества»), государь не ломался, как это подчас бывает заведено у тиранов, а с благодарностью принял эти титулы, ибо по праву считал, что заслужил. Особо интересен в этом смысле римский по происхождению титул «Отца Отечества». Действительно, Петр I относился к своим подданным как к детям, подчас неразумным, даже ленивым, и много делал для их образования. Но истинно и то, что он с помощью реформ создал заново российское общество, придал ему иную, чем прежде, структуру, образ жизни и мышления на многие десятилетия вперед.

Важнейшим результатом реформ стало образование нового сословия дворянства. То дворянство, которое мы знаем по русской классической литературе XIX века, появилось именно благодаря Петру I. До него понятие «дворянин» относилось к довольно низкой служилой прослойке – «дворяне московские», «дворяне городовые». Выше них по лестнице чинов стояли жильцы, стольники, бояре, элита того времени. Они были горды своим происхождением, «отечеством», славными предками, кои были в родстве с Рюриковичами. Петр I разрушил старую систему чинов и ввел новую, непривычную. В этой системе главным было не происхождение, а личная, персональная выслуга перед царем и Отечеством. Теперь все служилые люди независимо от происхождения становились «российскими дворянами» или, как тогда на польский манер говорили, «российским шляхетством».

Петр утвердил принцип, по которому по‑настоящему привилегированным членом общества – дворянином – ты являешься только тогда, когда служишь. Указом 1712 года он установил старшинство офицера перед неслужащим дворянином: «Сказать всему шляхетству, чтоб каждый дворянин во всяких случаях, какой бы фамилии не был, почесть и первое место давал каждому офицеру и службу почитал. А ежели не почтит шляхтич офицера, положить штраф треть его жалования». После такого указа любой прапорщик может встать впереди любого знатного бездельника, штафирки. Петр воспринимал себя не только Отцом нации, но прежде всего учителем, мастером, который учеников, подмастерьев учит делу, а у непослушных спины «полирует» дубиной. В одном из посланий жене Екатерине он писал, что садовники его не сообщают ему о ходе дел в Летнем саду. Скажи им, пишет Петр, вот приеду, привезу им в подарок «по кафтану стеганому». Какие «стеганые кафтаны» склонный к мрачному юмору Петр привозил своим непослушным подданным, все знали! Первая заповедь для русского дворянства была «Учиться! Учиться! Учиться!», а кто не хотел – берегись! В истории России уникален указ 20 января 1714 года. Согласно ему молодому дворянину, не постигшему первоначальных знаний, запрещено жениться: «Послать во все губернии по нескольку человек из школ математических, чтоб учить дворянских детей цифири, геометрии и положить штраф такой, что не вольно будет жениться, пока сего выучится». Правда, почти сразу возник вопрос, что делать с дураками, которые знаний постигнуть не могут, а жениться хотят. По указу Петра людям слабоумным, больным, признанным негодными к службе, запрещалось жениться, а слабоумных девиц запрещали выдавать замуж. Были определены так называемые «урочные годы» – испытательный срок для «дураков», взятых на службу. Если они его выдерживали, то женитьба им разрешалась.

Императорским указом 1724 года Петр запретил таким дуракам жениться. Тогда же на Руси появились первые «пенсионеры», отправленные учиться за границу на казенный счет. Для остававшихся в России дворян единственным путем стать офицером была служба в солдатах гвардии. Иначе говоря, им предстояло пройти путь самого Петра.

Понеже многие производят сродников своих в офицеры из молодых, которые с фундамента солдатского дела не знают, ибо не служили в низких чинах, а которые и служили только для вида по нескольку недель или месяцев, того ради… впредь сказать указ, чтоб из дворянских пород в офицеры не писать, которые не служили солдатами в гвардии. Шляхетству российскому иной способ не остается в офицеры происходить, кроме что служить в гвардии.

Петр знал, о чем он говорил. Не начавший служить снизу службы знать не будет. Как‑то раз царю донесли, что матросов с какого‑то корабля во множестве ловят на кражах. Царь распорядился провести строгую ревизию доходов офицеров корабля, ибо считал, что «ноги матросского воровства из злоупотреблений начальства растут».

Уже поэтому как‑то неудобно называть петровское дворянство господствующим классом. Учись, служи всю жизнь, да все с ограничениями, под угрозой наказаний. А состарился дворянин на службе, прискакал на деревяшке на смотр, врачи освидетельствуют, что глух, слеп, из ушей черви ползут (и такое бывало), – все равно служи где полегче: в воеводах, комендантах. А не послушаешься, скроешься в деревне – соседи про то донесут в «Стукалов приказ» (так называлась тайная полиция, куда «стучат»), государь имения лишит, да на каторгу в Петербург пошлет!

Государева служба была тяжела, от нее стонали дворяне, они негодовали на государя. Когда в 1725 году Петр умер, против одного полковника было начато следственное дело. Его сосед позвал на похороны государя, а тот и ответил: «А что мне там делать, я в деревню отпущен, двадцать лет там не был, не пойду!». Но были и другие дворяне. Один из них, бедный дворянин Иван Неплюев, выучившийся на моряка, так понравился своим разумением царю, что тот направил его российским посланником в Стамбул, и Неплюев прекрасно справлялся со своими обязанностями. Он вспоминал, как царь его напутствовал словами: «Не кланяйся, братец, я вам от Бога приставник, а должность моя – смотреть того, чтоб недостойному места не дать, а у достойного не отнять: буде хорош будешь – не мне, а более себе и отечеству добро сделаешь, а буде худ – так я тебе истец, ибо Бог от меня за всех вас требует, чтобы злому и глупому не дать вред делать. Служи верой и правдой. Бог, а по нему и я не оставлю тебя».

Заглянем в источник

Все виды службы – военной, придворной, гражданской – были сведены Петром в знаменитой Табели о рангах, обойти которую дворянин не мог, а был обязан служить, поднимаясь с одной ступеньки (чина) на другую. И здесь тоже, по мысли Петра, выслуга била породу. Когда Военная коллегия запросила императора:

«Как считать знатное шляхетство: по дворовому ли числу (от ста крестьянских дворов и выше) или по Табели о рангах до которого класса», Петр ответил: «Знатное дворянство по годности считать… Никому никакого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут и за оные характеры (т. е. оценки. – Е. А.) не получат».

Петр предусмотрел, чтобы дворяне не рассчитывали отсидеться от службы в своих имениях, надеясь на наследство. В 1714 году был принят закон о единонаследии. Все виды земельной собственности признавались единой недвижимой собственностью, которую наследовал только один, старший сын, а остальные, как написал в указе Петр, «не будут праздны, ибо принуждены будут хлеба своего искать службою, учением, торгами и прочим. И то все, что оные сделают вновь для своего пропитания, государственная польза есть».

После этого можно понять чувства Неплюева, который, узнав о смерти Петра, писал, что несколько дней плакал, ибо «сей монарх Отечество наше привел в сравнение с прочими, научил узнавать нас, что и мы люди, одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет… а мне собственно, сверх вышеписанного, был государь и отец милосердный».

Как бы то ни было, XVIII век не оказался безвозвратно потерян для любезного многим дела свободы. Замкнутый круг деспотизма и свободы все‑таки кое‑кто пытался разорвать. Так случилось, что «рабовладельческое дворянство» при Петре не только было глухо застегнуто в служилые мундиры, лишено права жениться (пока не выучится), не могло по своей воле передавать в наследство имения, но и приобрело ряд навыков и принципов, присущих европейскому дворянству. Несмотря на всеобщую «азиатчину», понятия дворянской чести, благородного поведения дворянина становились достоянием даже не самых высоколобых дворян, а вполне заурядных, которые были готовы, защищая свое имя и честь, встать со шпагой в «дуельную позитуру».

Государь дал могучий толчок развитию дворянского самосознания («И мы люди!»), росту самоуважения, привил понятия достоинства, высокие представления о служении России, истине (что не всегда совпадало!). Российское дворянство стало «закваской» многих благодатных для России явлений, а уж культуру без дворянства в России представить невозможно. Посмотрим дворянские списки того времени: почти каждая фамилия позже, уже через 50–70 лет, дала блестящего потомка: Аксаков, Алябьев, Анненков, Апухтин, Арцыбашев, Балакирев… Через несколько страниц: Мусоргский, Милюков, Скрябин, Сомов, Столыпин, Суворов, Писемский, Полонский, Потемкин, Пушкин… И так до конца: Чаадаев, Чаплыгин, Чебышев, Яблочков, Языков, Якушкин… И все эти люди – потомки петровских недорослей. Эти недоросли стали дедами и прадедами знаменитых писателей, композиторов, полководцев, реформаторов, государственных деятелей – словом, соли Русской земли. Им и их потомкам Россия во многом обязана свободой и зарождением ныне элементов гражданского общества.

Заметки на полях

Постоянно помня, что Петр I был сыном и внуком русских самодержцев, нельзя не отметить сознательного уничтожения царем‑реформатором многих тех начал Московской Руси, тех принципов «старины», которые (при естественном разложении старого московского порядка) могли способствовать складыванию гражданского общества в России. О чем идет речь? Во‑первых, мы видим, как петровская эпоха уничтожила юридическое понятие «вольный человек». Под широко распространенным юридическим понятием «вольные и гулящие люди» допетровская эпоха понимала категорию лично свободных людей, пополнявшуюся из вышедших на волю холопов, детей служилых и тяглых крестьян и т. д. Из их среды вербовались служилые, новые холопы. Массы таких вольных людей составляли главный резерв свободной рабочей силы – основы основ капитализма. Тысячи «вольных» и «гулящих» обслуживали водные пути, работали на первых частных мануфактурах.

Петровская эпоха покончила с этими свободными людьми. Уже Палата об уложении 1700 года записала, что необходимо отменить 20‑ю статью Соборного Уложения 1649 года о приеме в житье к помещику «вольных людей». Там было прямо сказано: «Сию статью оставить… для того, что… вольных, опричь церковников, никого нет». В ходе дальнейших реформ Петр I провел учет и церковников.

Часть из них попала в штаты церквей, а остальные были отданы местным помещикам. А затем петровское законодательство вообще отказывалось признавать «вольных и гулящих». Они автоматически приравнивались к беглым, т. е. преступникам, и преследовались в соответствии с законами о беглых. Одним из следствий такой политики стало превращение русской промышленности в крепостническую. Она опиралась только на труд крепостных крестьян владельцев заводов и приписных крестьян.

Со сходных позиций Петр I подходил и к понятиям политической свободы. Взяв за основу западноевропейский государственный опыт (Швеции, Дании, Франции), он полностью изъял из копируемых в России учреждений все составляющие их суть органы выборного представительства с самого верха (парламент) до самого низа, т. е. до системы местного управления (выше упоминалась резолюция о введении шведского кирхшпиля: «В уездах из крестьянства умных людей нет»).

Важно заметить, что Петр четко представлял, что опыт самой демократичной страны того времени – Англии – абсолютно непригоден для России. В известном рассказе Андрея Нартова вполне в духе Петра записана концепция политической свободы, как ее понимал русский самодержец: «Говорят чужестранцы, что я повелеваю рабами, как невольниками. Я повелеваю подданными, повинующимися моим указам. Сии законы содержат в себе добро, а не вред государству. Аглинская вольность здесь не у места, как к стенке горох. Надлежит знать народ, как оным управлять… Полезное слушать я рад и от последнего подданного; руки, ноги, язык не скованы. Доступ до меня свободен – лишь бы не отягощали меня только бездельством… Тот свободен, кто не творит зла и послушен добру».

Такое понимание русской свободы закрепилось в сознании людей. В послепетровское время оно находило выражение в забавных резолюциях императрицы Анны Иоанновны: «Из Сибири его свободить, а жить ему в деревнях своих свободно, без выезда». Есть и другая формула русской свободы, записанная в документах: «человек вольный с указным пашпортом». Вот так которое столетие мы и жили: свободные без выезда или вольные с указным паспортом.

В целом можно сказать, что петровская эпоха резко сузила возможности иного, т. е. несамодержавного, некрепостнического, неполицейского развития России. Из многих вариантов движения в будущее благодаря петровскому «прогрессу через насилие» у России остался только один путь, по которому она шла до сих пор. Ясно, что в конце XVII века «ветер истории» дул в направлении реформ западного типа. Наверняка они были бы осуществлены, но не были бы такие жестокие, поспешные и бескомпромиссные. Известны слова В. О. Ключевского о том, что Петр «надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешенная».

. Лишён сана 12 мая 1725 года.

По мнению П. Петрова, Феодосий обучался в Московской Заиконоспасской академии , а по мнению историка В. Аскоченского - в Киево-Могилянской академии .

Периодом его обучения считаются 80-е годы XVII столетия. Насколько обширно было образование Феодосия, неизвестно; неизвестно также, продолжал ли он образование за границей по примеру своих сверстников. Он не обнаруживал особой учености, но считался человеком образованным. По словам архиепископа Новгородского Феофана (Прокоповича) , Феодосий, любя учёных, предпочитал простых, и от него не осталось ни одного литературного труда.

Был рясофорным послушником Московского Симонова монастыря . Неизвестно также, как попал он в Симонов монастырь и по каким побуждениям принял монашество.

В 1701 году митрополит Иов рукоположил Феодосия в игумены , а в 1704 году назначил его архимандритом .

Блюдо «Коронация Екатерины I». Москва, 1724-1727. Мастер Николай Федоров. Изображен один из центральных моментов первой российской коронации, состоявшейся в Успенском соборе Московского Кремля 7 мая 1724 года: возложение Петром Великим императорской короны на жену Екатерину. Справа от императора два архиерея - вероятно, архиепископы Феодосий (Яновский), представленный в митре и с посохом в руках, и Феофан (Прокопович) , которые подносят Петру коронационную мантию для возложения на Екатерину

Вскоре он стал известен царю Петру I . Между архимандритом Феодосием и царём установились дружеские отношения. 27 октября 1704 года архимандрит Феодосий, минуя митрополита Иова, писал прямо царю, жалуясь на келаря Венедикта. С этого времени архимандрит Феодосий стал всё больше опираться на высшую государственную власть, игнорируя своего непосредственного духовного руководителя. Особенно это проявилось в 1708 году, когда митрополит Иов послал архимандрита Феодосия в Москву за типографией Симеона Полоцкого . В Москве архимандрит Феодосий встретился с царём и был назначен духовным судьёй в Санкт-Петербург для заведования церковными делами вновь завоеванных городов: Ямбурга , Нарвы , Копорья , Шлиссельбурга . Митрополит Иов был только уведомлён о новом назначении своего архимандрита и должен был благословить его на новое служение. Митрополит Иов дал ему инструкцию относительно его практической деятельности. По-видимому, и митрополит Иов, и царь Петр I ценили в Феодосии административные таланты, любовь к просвещению. Феодосий был человеком энергичным, обладавшим практическим умом и умевшим приспосабливаться к требованиям времени. Такие люди нужны были Петру I.

Главным делом архимандрита Феодосия было построение церквей и снабжение их всем необходимым, а также организация церковного надзора за причтами и паствой. Кроме того, Феодосий, оставаясь Хутынским архимандритом, предпринял строительство Александро-Невского монастыря , стремясь как можно крепче связать себя с Санкт-Петербургом. Строительство началось в 1710 году

В начале 1721 года архимандрит Феодосий был хиротонисан во епископа Новгородского и Великолуцкого с возведением в сан архиепископа . Новгородской епархией он управлял из Санкт-Петербурга, который до создания самостоятельной Санкт-Петербургской епархии входил в состав Новгородской, сохранив за собой и настоятельство в Александро-Невском монастыре. По указу Петра I архиепископ Новгородский Феодосий стал первым вице-президентом Святейшего Синода .

Архиепископ Феодосий был энергичным церковным администратором. Во вверенной ему епархии было построено много новых церквей. Он заботился о материальном благосостоянии духовенства своей епархии. Обращал особое внимание на искоренение разных недостатков в церковной жизни. Активно боролся против раскола в епархии, участвовал в заседаниях Тайной канцелярии .

Но, как отмечают историки, добившись высокого положения, епископ Феодосий уклонился от монашеских идеалов, повёл невоздержанную светскую жизнь и даже решил завести ассамблеи, наподобие Петровых. Всё это требовало много денег, и Феодосий стал прибегать к незаконным источникам. С приобретением власти возросла в нём и гордость, он меньше стал считаться с людьми.

27 апреля 1725 года архиепископ Феодосий за резкие высказывания в адрес императрицы Екатерины I был арестован. Вероятно, дело против Феодосия было инспирировано при активном участии Феофана (Прокоповича) .

11 мая 1725 года ему был вынесен приговор, по которому он был сослан в далёкий Николо-Корельский монастырь Архангельской епархии в заключение. 21 июня он был уже в монастыре. Его заточили в подземную келию под церковью. Но в скором времени участь его ещё ухудшилась. В момент объявления приговора следствие по его делу ещё не было закончено. С выявлением новых фактов преступления 8 сентября 1725 года был объявлен новый указ, по которому с Феодосия сняли сан; «чернец» Феодосий был переведён в худшую тюрьму в этом же монастыре, холодную, сырую. Сраженный всем происшедшим, Феодосий прожил недолго.

5 февраля 1726 года он скончался в своем заточении простым «чернецом Феодосом». По особому распоряжению он был погребён в Кирилло-Белозерском монастыре . Никто решительно не жалел несчастного Феодосия. Ему выпала печальная участь погибнуть без сочувствия к своему несчастью: «пожал то, что посеял».