Николай борисович юсупов старший. Юсупов, николай борисович. Странная жизнь княжеской четы Юсуповых

Княгиня И.М. Юсупова. Запись о приобретении на книге святителя Димитрия Ростовского. 1786. ГМУА.

Религиозно-нравственное воспитание детей в России обычно возлагалось на мать. Княгиня Ирина Михайловна Юсупова была женщиной скромной, незлобивого, простого нрава, но твердого, особенно в делах Веры, характера.
О княгине Ирине Михайловне и ее отношениях с единственным сыном достоверно известно немного. Можно лишь догадываться о том, как трогательны они были. Княгиня покупала для сына книги, заказала его наивный детский портрет в офицерской форме. Сам Николай Борисович – в старости один из первых русских вельмож – приказал похоронить себя рядом с матерью в ее небольшом родовом подмосковном имении, а вовсе не на модном кладбище, где его пышному надгробию могли бы завидовать оставшиеся в живых недруги…

Ирина Михайловна читала не только модные французские романы, что полагалось тогда делать всякой даме высшего света. Многие вечера проводила она за чтением «Минеи» – «Жития святых святителя Димитрия Ростовского». Это обширное издание несколько веков считается на Руси любимым простонародным чтением. Ирина Михайловна стала большой почитательницей святителя Димитрия, в середине ХVIII столетия только что причисленного к лику православных святых, в Земле Российской просиявших. Она посвятила памяти Ростовского митрополита свою домовую церковь в петербургском доме. Книги святителя Димитрия бережно хранил в своей библиотеке князь Николай Борисович.
В век вольтерьянства и модных насмешек над религиозными чувствами Ирина Михайловна сумела привить сыну глубокую Веру, о чем свидетельствуют некоторые документы княжеского архива. Другое дело, что внешне проявлять свою личную религиозность в те времена полагалось очень сдержанно – ведь Юсуповы не были восторженными новообращенцами, что пристают буквально к каждому со своими мелочными религиозными проблемами и сомнениями.

Николай Борисович Юсупов-младший, внук князя, человек совсем иного времени, в своих религиозных воззрениях был более открытым. Он оказал немалую поддержку Православию в тяжелые годы приближавшегося безверия, одним из первых указав русскому обществу на будущего святого – праведного Иоанна Кронштадтского, по молитвам которого свершилось несколько чудес и в семье Юсуповых .
В Архангельском хранится небольшой барельеф работы малоизвестного русского скульптора Ф. Титова, где Ирина Михайловна изображена за раскладкой пасьянса, своеобразной «гимнастики для ума». Портрет этот находился в личных комнатах Николая Борисовича. Простота и незлобивость нрава матери во многом перешла к сыну, хотя положение большого вельможи иной раз и заставляло его вести себя с посторонними замкнуто и подчеркнуто надменно. Скульптор также вылепил профильный барельефный портрет и самого юного князя в двенадцати– или тридцатилетнем возрасте, подчеркнув некоторую самоуверенную надменность, столь свойственную подросткам. Видимо, портрет украшал комнаты у Ирины Михайловны в Спас-Котове. В верхней части обоих барельефов сделана небольшая дырочка для гвоздя, дабы изображение было удобнее вешать на стену.

По традиции для людей круга князей Юсуповых домашнее образование не ограничивалось только занятиями с гувернерами. Отец Николая Борисовича, пользуясь своим служебным положением, а равно и любовью к нему кадетов и преподавателей Кадетского корпуса, приглашал их для занятий с сыном. Среди учителей юного князя имелось немало выходцев из Голландии. Голландцы, как известно, оказали большое влияние на становление императора-преобразователя Петра Великого и на становление новой столицы России – Петербурга. Действительно, у представителей этого народа есть чему поучиться. Постоянное общение с иностранцами, пример их «немецкой» пунктуальности выработали у юного князя усидчивость, умение регулярно работать. Эти навыки позволили Николаю Борисовичу уже в молодые годы свободно овладеть пятью иностранными языками – как живыми, так и мертвыми. Причем живые языки – не один только французский – оказывались в постоянном употреблении. Это характеризует Юсупова как человека, постоянно стремившегося по велению собственной души к овладению новыми знаниями .

Николай Борисович превосходно владел и русской речью; не столько литературной, сколько разговорной. Бытовая интонация постоянно присутствует в его письменных распоряжениях, в известной степени передавая стиль именно устной речи князя со всеми ее прихотливыми оборотами ученого мужа, часто общающегося с простыми мужиками. Кстати, русскому языку Юсупова обучал, как водилось тогда, обычный дьячок. Потому-то в княжеских распоряжениях – а собственноручно он писал их не так уж часто, явственно прослеживаются следы знания церковнославянской грамоты. Для ХVIII века явление вполне обычное у людей из высшего общества .
«Те жители Петербурга и Москвы, которые считают себя людьми просвещенными, заботятся о том, чтобы их дети знали Французский язык, окружают их иностранцами, дают им дорого стоящих учителей танцев и музыки, но не учат их родному языку, так что это прекрасное и дорого стоящее воспитаниеведет к совершенному незнанию родины, к равнодушию и даже презрению к стране, с которой неразрывно связано наше существование, и к привязанности к Франции. Впрочем, следует признаться, что дворянство, которое живет во внутренних губерниях, не заражено этим непростительным заблуждением» .

Довольно подробно вспоминал о детстве, об учебе, о знании родного языка в «Записках», которые я только что процитировал, граф Александр Романович Воронцов, старший сверстник Юсупова, бывший с ним в родстве по материнской линии через брата Семена Романовича, женатого на одной из Зиновьевых, – человек, принадлежавший к одному с Николаем Борисовичем кругу. Александр Романович родился в 1741 году и был десятью годами старше Юсупова. Сестрой братьев А.Р. и С.Р. Воронцовых была знаменитая княгиня Екатерина Романовна Дашкова, президент двух Российских Академий, дама столь же образованная, сколько и желчная, оставившая потомству и свои много более знаменитые «Записки». Очень мудрое сочинение ее брата, увы, знакомо преимущественно узкому кругу специалистов по истории ХVIII века.

Граф Александр Романович Воронцов, подобно Юсупову, был несметно богат, имел множество приятных для души и ума занятий – любил театр, собирал картины и графику. Его собеседниками становились самые умные люди эпохи. Казалось, ничто не мешало ему жить свободным барином-сибаритом. Однако и Воронцов вступил на государственную службу, занимал много ответственных и хлопотливых должностей, достиг высшего в России звания Государственного канцлера (так назывался тогда пост министра иностранных дел) и немало сделал полезного для своей страны. При том, что Екатерина II и Павел I относились к нему лично, равно как и ко всему семейству Воронцовых, без малейшей симпатии – ценились исключительно деловые качества, потому как просто симпатичных людей имелось много, работников – мало.
Вот такое наглядное свидетельство качества домашнего дворянского образования той поры: «Отец старался дать нам такое хорошее воспитание, какое было возможно в России, – вспоминал А.Р. Воронцов. – Мой дядя прислал для нас из Берлина гувернантку. Мы незаметным образом научились французскомуязыку, и уже с 5– или 6-летнего возраста обнаружили решительную наклонность к чтению книг. Я должен сказать, что хотя воспитание, которое нам дали, не отличалось ни блеском, ни лишними расходами, употребляемыми на этот предмет в наше время, однако оно имело многие хорошие стороны. Главное его достоинство заключалось в том, что в то время не пренебрегали изучением Русского языка, который в наше время уже не вносится в программу воспитания. Можно сказать, что Россия – единственная страна, где пренебрегают изучением своего родного языка и всего, что касается страны, в которой люди родились на свет; само собою разумеется, что я разумею здесь современное поколение» (8а).

Большую роль в образовании юного князя Юсупова играли книги, рано вошедшие в жизнь Николая Борисовича. Родители постарались заложить основу его будущей знаменитой библиотеки, хотя сами большими библиофилами не являлись и едва ли предполагали, что библиотека их сына станет одной из крупнейших в России и Европе. Книги в доме присутствовали скорее как привычные собеседники. Борис Григорьевич, большой любитель чтения, брал на прочтение интересующие его издания в Академии наук, а Ирина Михайловна покупала.
Одна из первых книг юного князя сохранилась в библиотеке Архангельского. Это «Придворный письмовник», выпущенный в Амстердаме в 1696 году. На форзаце в конце книги имеется и первый экслибрис князя – подпись: «Prince Nicola a’ 9 ans.». Здесь же и «автопортрет», фигурка мальчика – собственноручный рисунок девятилетнего prince Nicola .
Сохранились некоторые учебные рисунки юного Николая Борисовича и даже живописная работа – «Коровка». Рисование входило в круг обязательных предметов обучения для дворянской молодежи не только середины ХVIII столетия, но и гораздо более позднего времени, о чем свидетельствуют явно любительские рисунки-шарады из семейного альбома Юсуповых середины ХIX века.
Ирина Михайловна, надо думать, достаточно часто баловала сына книжными подарками – другое дело, что специальной детской или просто хорошей учебной литературы в середине ХVIII века выпускалось сравнительно немного. Вот и приходилось дарить книги, предназначенные больше для взрослого чтения. В 1764 году Ирина Михайловна преподнесла 13-летнему сыну «Историю Фридриха Вильгельма I, короля Пруссии», о чем была сделана соответствующая запись на форзаце книги. Она и теперь хранится в библиотеке музея-усадьбы «Архангельское» .
Именно библиотека многое могла бы рассказать о князе Юсупове; рассказать о том, что современникам Николая Борисовича оставалось неведомо, а потомков и вовсе не интересовало. К сожалению, научный каталог уникальной по сохранности усадебной библиотеки Архангельского до сего времени не введен в научный оборот, и значительная часть книжного собрания Юсуповых остается недоступной для исследователей вне стен музея.
О круге своего детского и подросткового чтения рассказал и граф А.Р. Воронцов: «Мой отец выписал для нас довольно хорошо составленную библиотеку, в которой находились лучшие Французские авторы и поэты, а также книги исторического содержания, так что когда мне было 12 лет, я уже был хорошо знаком с произведениями Вольтера, Расина, Корнеля, Буало и других Французских писателей. В числе этих книг находилась состоявшая почти из ста волюмов коллекция нумеров журнала:Ключ к знакомству с кабинетами Европейских государей, начинавшаяся с 1700 г. Я упоминаю об этой коллекции потому, что из нее я узнал обо всем, что случилось в России самого интересного и самого замечательного с 1700 г. Это издание имело великое влияние на мою наклонность к истории и политике; оно возбудило во мне желание знать все, что касается этих предметов и в особенности по отношению их к России» .

Николай Борисович Юсупов, как бы парадоксально это ни звучало, всю жизнь учился, потому что всю жизнь читал и стремился к получению новых знаний. К старости он собрал громадную библиотеку, отличавшуюся не только библиографическими редкостями, но и большой полнотой. Многие книги по самым различным областям знаний – как гуманитарным, так и естественным – сохранили собственноручные пометы князя, свидетельствующие о том, что он был внимательным и заинтересованным читателем, а не просто собирателем книг. Не случайно С.А. Соболевский – крупнейший русский библиофил, человек желчный и отнюдь не склонный раздавать комплименты, называл князя Юсупова выдающимся ученым – знатоком культуры, причем не только иностранной, но и русской. Навык вседневного чтения обычно закладывается в детстве. Кстати, Юсупов и Соболевский были соклубниками и не раз встречались в Московском Английском клубе .

Традиционное воспитание юношей и девушек в России проходило в определенном социальном кругу. Дети князя Юсупова воспитывались со сверстниками из знакомых аристократических семей.
Одна из них – семья графов Паниных и их племянников князей братьев Куракиных. С Куракиными Юсупов состоял в родстве через сестер. Александр и Алексей Куракины стали друзьями детства Николая Борисовича. Один был немного старше его, другой, как и будущий император Павел I, младше несколькими годами. В детстве, как известно, даже маленькая разница в возрасте очень ощутима. Потому Юсупова нельзя назвать другом детства наследника Павла Петровича. Более близкие и теплые отношения возникли лишь в ранней молодости, а укрепились впоследствии, когда Николай Борисович сопровождал наследника престола и его супругу в заграничном путешествии. Юсупов оставался домашним другом императорской четы вплоть до кончины Павла I и императрицы Марии Федоровны.

В ХVIII столетии придворный этикет, разумеется, соблюдался очень строго, но для детей вельмож, близких ко двору Елизаветы Петровны, делались вполне понятные послабления – дети есть дети. Не случайно один из братьев Куракиных называл наследника престола Павла Петровича в письмах просто и фамильярно ласково – Павлушкой. Вот уж кто соблюдал придворный этикет до мелочей, так это как раз повзрослевший Павел I, вступивший на императорский престол после смерти матери – Екатерины Великой.
О первых годах жизни будущего императора сохранилось сведений гораздо больше, чем о детстве «простого» князя Юсупова, хотя круг их тогдашних занятий не сильно различался. Вот несколько выписок из известных «Тетрадей» за 1765 год С.А. Порошина, который постоянно находился при юном наследнике престола и делал записи непосредственно вслед за событиями.

«27 марта. Обуватца стал, мокрица ползла; боялся, чтоб не раздавили, и кричал. 28 марта. Перед тем разбранился с Великим Князем (Павлом), заставляя его играть на музыке. Весьма неохотно пошол, защищался своим правом, что совсем ныне уволен от ученья; лентяй; после того играл с Куракиным в шахматы; резвился, ужинал, лег спать. 30 марта. Пришедши Куракина валяли и в шахматы играли… перед обедом марионетова театру смотрел. 31 марта. В шахматы играли, Куракина валяли и на бутылку сажали, в бильбокет. Сели за стол, обедали у нас Петр Иванович (Панин), гр. Иван Григорьевич, Талызин, Круз, Строганов. Говорили о ядах разных, потом о французском министерстве. Встали, опять валяли Куракина. 5 апреля. Пошли на куртаг, который был в галерее. Государыня в пикет играла. Цесаревич так стоял. Пришед туда, раздразнил он Куракина своею шалостью, тот и ужинать не остался. После того сделался очень вежлив» .
Запись от 16 апреля, пожалуй, самая примечательная. Она показывает, насколько простота нравов присутствовала в повседневном придворном быту, если описываемыми «забавами» не брезговал даже сам просвещенный воспитатель наследника граф Никита Иванович Панин. «Играл в воланы. Учился у меня очень хорошо. Фектовал. В берлан. Ужинал. Как зачал раздеватца, пришол Никита Иваныч и был тут, пока Государь лег в полдесятом. Потом Никита Иваныч сам Куракина повел в темные сени к Строганову и, попугав, возвратился. Прочие повели Куракина к Строганову. Та м Строганова слуги наряжались в белую рубашку и парик. Куракин жестоко трусил». На следующий день «пугание» царского друга Куракина продолжалось. Между тем Павел десяти лет от роду высказывал уже вполне здравые мысли; некоторые из них зафиксированы: «запрещенного всегда нам хочется, и что это основано на человеческой натуре» или «хорошо учится-то: всегда что-нибудь новенькое узнаешь» .

Уже в 11 лет будущий император не понаслышке знал о некоторых проблемах семейной жизни. Как-то за обедом он заявил: «Когда я женюсь, то жену свою очень любить стану и ревнив буду. Рогов мне иметь крайне не хочется». Павел весьма рано обратил свое благосклонное внимание на некоторых придворных барышень, среди которых, по слухам, была и одна из красавиц-княжон Юсуповых, сестра Николая Борисовича…

В царствование императриц Елизаветы Петровны и Екатерины Великой дети всех близких ко Двору людей рано начинали выезжать в свет, много раньше Наташи Ростовой, между прочим, дочери старшины Московского Английского клуба, чей первый бал описан графом Л.Н. Толстым. Вот что вспоминал о своих первых выездах в высший свет граф А.Р. Воронцов.
«Императрица Елизавета, отличавшаяся благосклонностью и приветливостью ко всем окружающим, интересовалась даже детьми лиц, принадлежавших к ее двору. Она во многом сохранила старинные Русские нравы, очень походившие на старинные патриархальные нравы. Хотя мы были еще детьми, она позволяла нам бывать при ее дворе в приемные дни и иногда давала, в своих внутренних апартаментах, балы для обоего пола детей тех особ, которые состояли при дворе. Я сохранил воспоминание об одном из этих балов, на котором было от 60 до 80 детей. Нас посадили ужинать, а сопровождавшие нас гувернеры и гувернантки ужинали за особым столом. Императрицу очень занимало смотреть, как мы танцевали и ужинали, и она сама села ужинать вместе с нашими отцами и матерями. Благодаря этой привычке видеть двор мы незаметно привыкали к большому свету и к обществу» .

У детей завязывались дружеские отношения «в свете» и вне стен царского дворца. «Существовал еще один обычай, – вспоминал граф А.Р. Воронцов, – много способствовавший тому, чтобы сделать нас развязными, а именно то, что дети лиц, состоявших при дворе, взаимно посещали друг друга по праздникам и воскресеньям. Между ними устраивались балы, на которые они отправлялись всегда в сопровождении гувернеров и гувернанток» .

«Зрелище есть общественная забава, исправляющая нравы человеческие», – писал знаменитый русский актер ХVIII столетия П.А. Плавильщиков о театральных представлениях . Граф А.Р. Воронцов в «Записках» рассказал о том, что по традиции люди его круга посещали театральные постановки уже с детства. «На придворном театре давали два раза в неделю французские комедии, и наш отец брал нас туда с собою в ложу. Я упоминаю об этом обстоятельстве потому, что оно много способствовало тому, что мы с раннего детства получили решительную наклонность к чтению и литературе» .

Понятно, что театр при Кадетском корпусе Николай Борисович посещал тоже, пользуясь служебной ложей отца, бывал он и на придворных спектаклях в Зимнем дворце.
Театр, книги, живопись – все это занимало далеко не последнее место в продолжение всей жизни Николая Борисовича Юсупова. Ко всему прекрасному он приобщился в детстве, прошедшем под пристальным вниманием отца. Смерть князя Бориса Григорьевича стала для его восьмилетнего сына первой большой жизненной утратой.

Между тем покуда продолжалась домашняя учеба юного князя сама собою складывалась его военная карьера. В 1761 году Николай Борисович был произведен из корнетов в подпоручики все того же Лейб-гвардии Конного полка. По сообщению искусствоведа Адриана Викторовича Прахова, 16 лет от роду Юсупов поступил на действительную военную службу. Впрочем, эти сведения могут оказаться ошибочными – один из первых биографов князя Николая Борисовича ввел в научный оборот многие уникальные документы Юсуповского архива, но в его датировках событий и фактов путаница случалась постоянно, так что и в 16 лет «служить» Юсупов мог, как и прежде, дома .

В 1771 году состоялось производство Николая Борисовича в поручики, и на этом военная служба князя кончилась. Была ли какая-то «история», послужившая причиной краха военной карьеры Юсупова, о которой есть глухое упоминание в двухтомнике «О роде князей Юсуповых»? Скорее всего – нет. Просто Николай Борисович по складу своего ума и характера не предназначен был к выполнению команд и хождению строем, а равно и гарцеванию на лошади. В следующем году он получил отставку и звание камер-юнкера Высочайшего двора .
При наличии «истории» получение придворного чина оказалось бы делом затруднительным даже при больших связях. Может быть, юный князь немного проигрался в карты или увлекся замужней дамой? Тогда подобные «грешки молодости» считались в порядке вещей и особой «истории» из этого при всем желании не сделаешь. К тому же Николай Борисович, подобно своим предкам, всегда оставался человеком не только благонамеренным, но и очень острожным.

Надо заметить, что русские вельможи, как, впрочем, и вельможи во всех странах, испокон веков делились на две весьма неравномерные категории. Одна, неизменно большая, только числилась на службе, тогда как все дела решали рядовые секретари и столоначальники. Другая – традиционно немногочисленная, занималась государственными делами самым серьезным образом. Князь Юсупов относился ко второй. Казалось бы, у него имелись весьма широкие интересы, подкрепленные огромными материальными возможностями для их реализации, но вместо того, чтобы жить в свое удовольствие «большим русским барином», князь Николай Борисович много сил, внимания и времени уделял исполнению государственных обязанностей, к которым его регулярно привлекали все русские императоры и императрицы, начиная с Екатерины Великой и до Николая I включительно. При этом надо помнить, что государственный оклад-жалованье российского чиновника во все времена оставался довольно скромным – само собой подразумевалось, что «государев человек» просто произнесет заветную формулу – «надо ждать», а остальное зависит от ловкости рук… Исследование полувековой служебной деятельности Николая Борисовича позволяет отнести его к редкостному типу «не берущих» чиновников. Наоборот, князь Юсупов всячески благодетельствовал собственных подчиненных, в том числе и материально, раздавая им часть своего оклада, выпрашивая для них «в верхах» награды и пенсии.

Князь Николай Борисович Юсупов

Георгий Блюмин, доктор технических наук и профессор культурологии, консультант компании "Терра-Недвижимость", автор книги "Царская дорога", продолжает серию рассказов по истории Рублевки.

250 лет тому назад в семье московского губернатора князя Бориса Григорьевича Юсупова и его жены Ирины Михайловны, урожденной Зиновьевой, родился сын Николай. Впоследствии князь Николай Борисович Юсупов станет богатейшим человеком России. В его владении будут усадьбы не только во всех губерниях России, но и чуть ли не в каждом уезде. Когда его спрашивали, есть ли у него имение в таком-то уезде, то он обыкновенно отвечал: не знаю, надо справиться у управляющего. Приходил управляющий с памятной книжкой под мышкой, раскрывал её - и почти всегда имение находилось. Вот не полный перечень должностей, которые князь исполнял в течение своей долгой жизни: министр Департамента уделов, ведавший всеми императорскими и великокняжескими усадьбами и дворцами, президент Мануфактур-коллегии, директор императорских театров, первый директор Эрмитажа и Оружейной палаты, главноначальствующий Кремлевской экспедицией и всеми фарфоровыми и стекольными заводами России, член Государственного Совета. Он имел высший чин действительного тайного советника первого ранга, был награжден всеми орденами Российской империи и многими иностранными, так что когда не знали чем его еще наградить, придумали специально для него жемчужный эполет, который князь носил на правом плече и какого более никто не имел. Кстати, на посту главноуправляющего императорскими театрами князь Николай Борисович изобрел нумерацию рядов и кресел: прежде в театре садились, где придется.

Князь был еще и посланником России в Италии, где приобрёл многие редкие книги, главным образом, античных авторов, украсившие позже его знаменитую библиотеку в Архангельском. Там же, в Италии, сумел убедить папу Римского Пия VI дать разрешение на полное копирование и перевоз в Петербург знаменитых лоджий Рафаэля, ныне находящихся в Эрмитаже. В юности князь много и упорно учился, свободно говорил на пяти языках, так что потом удивлял своей ученостью многих корифеев европейской науки, с которыми близко познакомился, путешествуя по Европе с рекомендательными письмами императрицы Екатерины II. Учтивый и внешне весьма пригожий собою, князь, как поговаривали в придворных кругах, одно время был любовником царицы. Во всяком случае, в его кабинете в Архангельском висела картина, на которой он и Екатерина были представлены обнаженными в виде Аполлона и Венеры. Павел I, вступив на престол, велел эту картину убрать.

"Посланник молодой увенчанной жены", по выражению Пушкина, был дружен с Вольтером, Дидро и Бомарше. Бомарше посвятил ему восторженное стихотворение. В Европе Юсупов был принят всеми тогдашними монархами: Иосифом II в Вене, Фридрихом Великим в Берлине, Людовиком XVI и Наполеоном Бонапартом в Париже. Князь скупал за границей скульптуру и картины лучших мастеров и привозил их в Эрмитаж, не забывая при этом о своем подмосковном поместье Архангельское, в конце концов превращенном им в классически завершенный усадебный ансамбль - "Подмосковный Версаль". Князь Юсупов был верховным маршалом на коронации трех русских императоров - Павла I, Александра I и Николая I - и все они были его гостями в Архангельском.

Князь Николай Борисович принадлежал к одному из древнейших дворянских родов России, ведущему свое начало от легендарного пророка Мухаммеда (VI век нашей эры). Тесть великого пророка по имени Абубекир, правил всем мусульманским миром. Через три века его потомок и новый правитель мусульман был пышно титулован как Эмир эль-Омр, князь князей, султан султанов. Он соединил в лице своем правительственную и духовную власть. Имена предков русских князей Юсуповых поминутно встречаются на страницах "Тысячи и одной ночи", в сказках Шахерезады. Предки Николая Борисовича Юсупова были эмирами, калифами и султанами с царской властью на всем древнем Востоке - от Египта до Индии. Это потом стали говорить и писать, что Юсуповы происходят из татар. На Руси в XV - XVI веке всякий пришелец с Запада звался немцем, а с востока - татарином. Других национальностей просто не было. Исключение составляли, может быть, итальянцы, строившие Кремль: их называли "фря", или фрязины. И поныне существуют окрест Москвы жалованные им деревни Фрязево, Фрязино, Фряново.

Многие могилы "татар" - предков Юсупова находятся в священных для мусульман Мекке и Каабе. Их правление помнят Дамаск, Антиохия, Египет, Месопотамия, Индия.

Приблизительно через тысячу лет после правления на Востоке царствующих предков Юсуповых А.С. Пушкин посвятит русскому князю Николаю Борисовичу Юсупову свое знаменитое "Послание к вельможе", навеянное посещениями Архангельского:

От северных оков освобождая мир,

Лишь только на поля, струясь, дохнет зефир,

Лишь только первая позеленеет липа,

К тебе, приветливый потомок Аристиппа,

К тебе явлюся я; увижу сей дворец,

Где циркуль зодчего, палитра и резец

Ученой прихоти твоей повиновались,

И вдохновенные в волшебстве состязались.

Пушкин называет князя потомком Аристиппа. В 1903 году в Архангельском установят бюст Пушкина с цитатами из его послания князю Юсупову, вырезанными на постаменте. Там написано "питомец Аристиппа". Это понятно: ведь главный тезис учения древнегреческого философа - счастье в наслаждении. И этому принципу Николай Борисович следовал всю жизнь. Но у Пушкина - потомок Аристиппа. Почему? Дело в том, что философ, грек по рождению, жил на земле нынешней Ливии, на границе с Египтом в городе Кирена и был в родстве с правителями Египта, куда уходят древнейшие корни рода Юсуповых.

Прошло около четырех веков, и мы среди правителей востока встречаем имя потомка Абубекира султана Термеса. Этому султану случилось родиться далеко на севере, где в молодости путешествовал его отец. Вражда бывших друзей и братьев заставила Термеса вспомнить о своей родине. Он бросает клич единоверцам, многие отзываются на призыв и, теснимые враждебными обстоятельствами, переселяются из Аравии на север, где и обосновались на обширном пространстве между Уралом и Волгой. Русские назвали это поселение Ногайской ордой. Прямой потомок Термеса был ближайший друг и сподвижник великого завоевателя Тамерлана, или Тимура. Его звали Едигей. Это он в единоборстве перед войском убил монгольского хана Тохтамыша, который незадолго перед этим сжег Москву. Едигей разгромил также войска литовского хана Витовта на реке Ворскле в 1339 году. Наконец, он завоевал Крым и основал там Крымскую орду.

Правнук Едигея звался Муса-мурза и имел по обычаю пять жен. Имя первой, любимой жены Кондаза. От неё и родился Юсуф, давший фамилию русскому княжескому роду Юсуповых. Двадцать лет Юсуф-мурза дружил с самим Иоанном Грозным, русским царем. У Юсуфа-мурзы было два сына и четыре дочери. Дочерей он выдал замуж за соседних царей: крымского, астраханского, сибирского и казанского. Жена царя казанского была красавица Суюмбека, в честь которой в казанском кремле воздвигнута семиярусная башня Суюмбеки, повторенная в архитектуре московского Казанского вокзала. Позже она была царицей Касимовского царства и погребена в 1557 году в здешней усыпальнице. Потомок её русский князь Николай Борисович Юсупов-младший считает так, когда пишет в своей книге: "Алый шиповник с млечной черёмухой осыпают сию забытую гробницу цветами!". Прекрасная Суюмбека воспета поэтом М.М. Херасковым в его поэме "Россияда". В 1832 году в Петербурге с большим успехом шел балет композитора Глинки "Суюмбека и покорение Казани", где главную партию танцевала знаменитая балерина А.И. Истомина. Об этом пишет в своих воспоминаниях праправнук князя Николая Борисовича князь Феликс Юсупов.

Сыновья Юсуфа-мурзы поступают на русскую службу, сохраняя при этом мусульманскую веру. Внук Юсуфа-мурзы Сеюш-мурза в XVII веке получает во владение в Ярославской губернии целый город Романов с посадом (нынешний Тутаев). И сегодня в городе можно увидеть среди многочисленных церквей старинную мечеть. Именно в этом городе случилось событие, в корне изменившее жизнь мурз. Сын Сеюша-мурзы по имени Абдул-мурза принимал в Романове патриарха Иоакима. День был постный, и хозяин по незнанию православных постов накормил гостя гусем. Патриарх гуся съел, промолвив: хороша у тебя рыбица, князь! Тому бы промолчать, а он возьми и скажи: "Это не рыба, ваше святейшество, а гусь. Повар у меня такой искусник, что может гуся приготовить под рыбу, - могу подарить его вашему святейшеству!" Патриарх, как ни был сыт, прогневался и по приезде в Москву рассказал всю историю царю Федору Алексеевичу. Тот в качестве наказания лишил мурзу всех прежних пожалований, и богатый в одночасье стал нищим. Абдул-мурза думал три дня и решился принять православие.

Он крестился в одной из церквей того же города Романова под именем Дмитрий, а фамилию придумал себе на древнерусский лад: Юсупово-Княжево. Так появился русский князь Дмитрий Сеюшевич Юсупово-Княжево. Все владения ему были возвращены, и он женился на русской. Это был прадед героя нашего рассказа князя Николая Борисовича Юсупова. С тех пор в интерьере юсуповских дворцов Москвы, Санкт-Петербурга, Ракитного и Крыма встречается изображение гуся.

Но в ту же ночь князю Дмитрию Сеюшевичу было видение: некий призрак внятно ему сказал, что отныне за измену вере во всяком колене его рода не будет более одного наследника мужского пола, а если их родится больше, то никто из них, кроме одного, не переживет возраста 26 лет. Самое удивительное, что оглядывая юсуповскую историю за четыре века, видим, что страшное предсказание сбывалось. Дмитрию Сеюшевичу Юсупово-Княжево наследовал его сын князь Григорий Дмитриевич, генерал-аншеф и глава Военной коллегии. Он был сподвижником Петра I и участником всех его сражений. Это ему император повелел именоваться просто князем Юсуповым. Сын Григория Дмитриевича князь Борис Григорьевич Юсупов был сначала вице-губернатором, а затем губернатором Москвы, действительным тайным советником. А следующим и вновь единственным наследником стал князь Николай Борисович Юсупов - друг королей и императоров, собеседник и родственник А.С. Пушкина: ведь предки того и другого происходили из северной Африки. Среди самых высоких наград империи, титулов, звезд и имений князя, высшая, безусловно, - это послание к нему А.С. Пушкина, состоящее из 106 стихотворных строк. В этом стихотворении Пушкин дал яркую и подробную характеристику князя - видного представителя русской культуры.

А.С. Пушкин, как подсчитано дотошными пушкинистами, дважды посетил Н.Б. Юсупова в его подмосковном имении Архангельское. Это случилось в конце апреля 1827 года, а затем в конце августа 1830 года. В первый раз спутником Пушкина был его приятель С.А. Соболевский, они приехали в Архангельское верхами, "и просвещенный вельможа екатерининского века принял их со всем радушием гостеприимства", по воспоминаниям современника. Во второй приезд Пушкина сопровождал поэт князь П.А. Вяземский, и этот визит отражен на картине работавшего тогда в Архангельском французского художника Никола де Куртейля. Пушкин пишет в своем послании:

Один все тот же ты. Ступив за твой порог,

Я вдруг переношусь во дни Екатерины.

Книгохранилище, кумиры, и картины,

И стройные сады свидетельствуют мне,

Что благосклонствуешь ты музам в тишине,

Что ими в праздности ты дышишь благородной.

Я слушаю тебя: твой разговор свободный

Исполнен юности. Влиянье красоты

Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты

И блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой.

Беспечно окружась Корреджием, Кановой,

Ты, не участвуя в волнениях мирских,

Порой насмешливо в окно глядишь на них

И видишь оборот во всем кругообразный.

Женою князя Николая Борисовича стала Татьяна Васильевна, урожденная Энгельгардт, родная племянница светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. В их браке родилось несколько детей, но до зрелых лет дожил только один наследник князь Борис Николаевич. Вначале супруги жили в Архангельском, в Большом доме, а затем Татьяна Васильевна пожелала жить отдельно от мужа и поселилась во дворце "Каприз", занимаясь, главным образом, делами, принадлежащей Юсупову Купавинской текстильной фабрики. Причиной разъезда послужило чрезвычайное женолюбие князя Николая Борисовича. Эту его черту отмечали многие современники, но московские дамы прощали ему, учитывая ученость и светские манеры князя, и памятуя его восточное происхождение. В его кабинете, сначала в Московском дворце, а затем в Архангельском висело триста портретов женщин, благорасположением которых он пользовался. В саду Архангельского, где разрешалось гулять всем желающим, к дамам князь проявлял особое внимание, и если встречался со знакомой или незнакомой женщиной, непременно раскланивался, целовал ей руку и узнавал, не угодно ли ей чего-либо.

С Пушкиным Николай Борисович был знаком, когда будущему поэту едва исполнилось три года от роду. Дело в том, что с 1801 по 1803 год отец поэта Сергей Львович нанимал квартиру во втором этаже левого флигеля Юсуповского дворца по Большому Харитоньевскому переулку в Москве. Этот московский дом князя, пожалованный его деду императором Петром II, был окружен известным всей Москве, причудливым по-восточному Юсуповым садом. Юсупов сад Пушкин упоминает в своей автобиографии. В саду, например, рос дуб, обвитый золоченой цепью, по которой поднимался вверх и спускался вниз огромный пушистый игрушечный кот с зелеными глазами, сконструированный голландскими механиками. Движение кота осуществлялось по специально разработанному алгоритму; при этом кот еще и разговаривал, но по-голландски. Маленький Пушкин гулял в саду с бабушкой Марией Алексеевной или с няней Ариной Родионовной и, по воспоминаниям, тогда же пообещал перевести рассказы кота на русский язык. Пролог к поэме Пушкина "Руслан и Людмила" почти полностью "списан" поэтом с Юсупова сада; при этом восприятие ребенка, конечно же, помножено на гениальную фантазию поэта.

Интересен тот факт, что несмотря на почти полувековую разницу в возрасте Юсупов и Пушкин подружились и были с друг другом на ты. Как видим, им было о чем поговорить. Пушкин с жадностью слушал рассказы князя о екатерининском веке, о его путешествиях по Европе и Востоку. Многие из этих рассказов нашли отражение в произведениях поэта в последовавшей после их встречи Болдинской осени 1830 года. Интересно также и то, что князь Николай Борисович при всех своих любовных увлечениях совершенно не старился; поговаривали, что во время пребывания в Париже он получил из рук знаменитого авантюриста графа Сен- Жермена эликсир молодости.

Пушкин делился с князем своими планами относительно предстоящей женитьбы. В послании его есть удивительная характеристика престарелого вельможи: "С восторгом ценишь ты и блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой". Попробуйте ценить прелести красавиц на восьмидесятом году от роду! Князь П.А. Вяземский рассказывает про Юсупова: "Он был благополучного сложения по плоти и по духу, в житейском и нравственном отношении. На улице его вечный праздник, в доме вечное торжество торжеств. На окнах стояли горшки с пышными, благоуханными цветами; на стенах висели клетки с разными птицами певчими; в комнатах раздавался бой стенных часов с звонкими курантиками. Все у него было светозарно, оглушительно, охмелительно. Сам, посреди этого сияния, этой роскошной растительности и певучести, выставлял он румяное, радостное лицо, расцветающее, как махровый красный пион".

"Словарь достопамятных людей русской земли", изданный в 1836 году, дает такую общую характеристику князя Юсупова: "Он отличался просвещенным умом своим, утонченным вкусом ко всему изящному, остротою, обходительностью, веселостию нрава, памятью обширною, любил ученых и художников и даже в старости маститой приносил дань удивления прекрасному полу".

Многие из красивейших девушек театральной капеллы князя были его любовницами. Сохранился портрет 1821 года крепостной певицы Анны Боруновой, сестры архитектора И.Е. Борунова, которая состояла "барской барыней". Восьмидесятилетний князь взял себе в наложницы восемнадцатилетнюю крепостную балерину Софью Малинкину. С 1812 года у Н.Б. Юсупова была на содержании талантливая балерина, ученица Дидло, Екатерина Петровна Колосова. Ей было тогда 18 лет. О ней поведала отрытая недавно из земли мраморная плита в селе Спас-Котово (ныне город Долгопрудный), где похоронен князь Н.Б. Юсупов. На плите надпись латинскими буквами - имя балерины и даты её жизни. От Юсупова у Екатерины Петровны родились два сына, Сергей и Петр Николаевичи. Князь придумал им фамилию Гирейские - в память о крымских ханах Гиреях, предках князей Юсуповых. Е.П. Колосова умерла всего 22-х лет от роду, а сыновья её запечатлены на картине того же Никола де Куртейля 1819 года, хранящейся в Архангельском. Петр умер семи лет, а Сергей Николаевич безбедно жил, в основном, за границей.

Когда Юсупов был начальником Кремлевской экспедиции, у него работал молодой А.И. Герцен. В "Былом и думах" Герцен подробно рассказывает о том, как князь Юсупов откомандировал его на три года для учебы в Московский университет. В 1826 году к князю обратилась с каким-то делом юная девушка Вера Тюрина, сестра архитекторского помощника кремлевской экспедиции Е.Д. Тюрина, много работавшего в Архангельском. Князь предложил ей 50 тысяч рублей с условием, чтобы она отдалась ему. Девушка ушла, сказав, что ей не надо и миллиона. А когда через год два её брата были арестованы за участие в студенческой тайной организации братьев Критских, князь Николай Борисович снова предложил Вере Тюриной принадлежать ему в обмен на освобождение ее братьев. Девушка вновь отказалась. Одного брата заточили в Шлиссельбургскую крепость, а другого сослали.

Пушкин женился на Н.Н. Гончаровой и давал в своей новой квартире на Арбате бал для близких знакомых. Князь Н.Б. Юсупов сел в свою золоченую карету и по зимнему пути отправился из Архангельского в Москву, приглашенный Пушкиным. Московский почтдиректор Булгаков писал брату в Петербург: "Пушкин славный вчера задал бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они, как два голубка. Дай Бог, чтобы всегда так продолжалось. Много все танцовали, и так как общество было небольшое, то я также потанцовал по просьбе прекрасной хозяйки, которая сама меня ангажировала, и по приказанию старика Юсупова, который также с нею танцовал: "И я бы еще танцовал, если бы у меня были силы", - говорил он".

Князь Юсупов умер в 1831 году в своем любимом Архангельском и вовсе не от старости, а от холеры, которая тогда свирепствовала в Подмосковье. Эта новость чрезвычайно расстроила Пушкина. "Мой Юсупов умер", - с горечью сообщает он в одном из писем. Вельможа столь высокого ранга и состояния мог бы быть похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве или в Александро-Невской лавре в Петербурге. Но князь завещал похоронить себя рядом с могилой своей матери в небольшом подмосковном имении Спас-Котово, что на реке Клязьме. Туда на руках крестьяне несли его гроб из Архангельского, и там в пристроенной к церкви Спаса Нерукотворного образа каменной палатке его похоронили. Могила и церковь сохранились близ нынешней станции Водники Савеловской железной дороги.

Со смертью внука князя Николая Борисовича Юсупова-младшего, бывшего вице-директором Публичной библиотеки в Петербурге и почетным членом Парижской и Римской консерваторий, пресеклась мужская линия славного рода. Единственной наследницей оказалась красавица-княжна Зинаида Николаевна Юсупова. При ней на рубеже веков XIX-XX в Архангельское вновь стали съезжаться художники, артисты и музыканты. Она была женою московского генерал-губернатора графа Ф.Ф. Сумарокова-Эльстон, и ее портреты писали знаменитые художники Серов и Маковский. Чтобы славный род не угас, графу повелено было именоваться ещё и князем Юсуповым. Их сын, князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, был женат на племяннице императора Николая II и известен как организатор покушения на Распутина в декабре 1916 года. Он умер в эмиграции в Париже в 1967 году. Ныне здравствует в Греции его внучка Ксения Николаевна, в замужестве Сфири, единственная дочь которой Татьяна уже по-русски не говорит.
Блистательной была жизнь князя Николая Борисовича Юсупова. Яркой звездой просияла в культурной жизни России его правнучка княгиня Зинаида Николаевна. И славный в истории род угас.

Занимаемые официальные посты: главноуправляющий Оружейной палаты и Экспедиции кремлёвского строения , директор Императорских театров (1791-1796), директор Эрмитажа (1797), возглавлял дворцовые стекольные, фарфоровые и шпалерные заводы (c 1792), сенатор (с 1788), действительный тайный советник (1796), министр Департамента уделов (1800-1816) , член Государственного совета (с 1823).

Биография

Единственный сын московского градоначальника Бориса Юсупова , представитель богатейшего княжеского рода Юсуповых , который пресёкся на его правнучке Зинаиде .

Помогая приобретать произведения искусства императрице Екатерине II и её сыну Павлу I , князь был посредником при исполнении императорских заказов европейскими художниками. Таким образом, коллекция Юсупова формировалась из тех же источников, что и императорская, поэтому в коллекции Юсупова находились работы крупнейших пейзажистов. Семейные традиции и принадлежность по службе к Коллегии иностранных дел оказали существенное влияние на его личность и судьбу. В его долгой жизни можно выделить несколько этапов, имевших решающее значение для формирования коллекции.

Прежде всего - это первое образовательное заграничное путешествие 1774-1777 годов, пребывание в Голландии и обучение в Лейденском университете . Тогда пробудился интерес к европейской культуре и искусству, зародилось увлечение собирательством. В эти годы он совершил Grand Tour, посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером .

Мои книги и несколько хороших картин и рисунков - единственное моё развлечение.

Н. Б. Юсупов

В Лейдене Юсупов приобрёл редкие коллекционные книги, картины и рисунки. Среди них - издание Цицерона , выпущенное знаменитой венецианской фирмой Альдов (Мануциев) , с памятной надписью о покупке: «a Leide 1e mardi 7bre de l’annee 1774» (в Лейдене в первый вторник сентября 1774 года). В Италии князь познакомился с немецким пейзажистом Я. Ф. Хаккертом , ставшим его советчиком и экспертом. Хаккерт написал по его заказу завершённые в 1779 году парные пейзажи «Утро в окрестностях Рима» и «Вечер в окрестностях Рима» (обе - Государственный музей-усадьба «Архангельское»). Античность и современное искусство - эти два главных увлечения Юсупова и в дальнейшем будут определять основные художественные предпочтения, созвучные эпохе становления и развития последнего большого интернационального художественного стиля в европейском искусстве - классицизма .

Вторым важным этапом в формировании собрания стали 1780-е годы. Как сведущий в искусствах и известный при европейских дворах человек, Юсупов вошёл в свиту и сопровождал в 1781-1782 годах в путешествии по Европе графа и графиню Северных (великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Фёдоровну). Обладая большими знаниями, вкусом к изящным искусствам, он исполнял поручения Павла Петровича и значительно расширил свои связи с художниками и комиссионерами, впервые посетил мастерские самых знаменитых художников - А. Кауфман в Венеции и П. Батони , гравёра Д. Вольпато, широко известного репродуционными гравюрами с работ Рафаэля в Ватикане и Риме, Г. Робера, К. Ж. Верне , Ж.-Б. Грёза и Ж.-А. Гудона в Париже. Затем отношения с этими художниками поддерживались на протяжении многих лет, способствуя пополнению личного собрания князя.

1790-е годы - стремительный взлёт карьеры Юсупова. Он в полной мере демонстрирует преданность русскому престолу, как стареющей императрице Екатерине II, так и императору Павлу I. При коронации Павла I он был назначен верховным коронационным маршалом. Эту же роль он выполнял на коронациях Александра I и Николая I .

С 1791 по 1802 год Юсупов занимал важные государственные посты: директора императорских театральных зрелищ в Петербурге (с 1791), директора императорских стеклянного и фарфорового заводов и шпалерной мануфактуры (с 1792), президента мануфактур-коллегии (с 1796) и министра уделов (с 1800).

В 1794 году Николай Борисович избран почётным любителем петербургской Академии художеств . В 1797 Павел I отдал в его ведение Эрмитаж , где размещалось императорское художественное собрание. Картинную галерею возглавил поляк Франц Лабенский, бывший до этого хранителем картинной галереи короля Станислава Августа Понятовского , которого Юсупов сопровождал во время его пребывания в Петербурге. Была проведена новая полная инвентаризация эрмитажного собрания. Составленная опись служила основным инвентарём до середины XIX века.

Государственные посты, занимаемые князем, позволяли непосредственно влиять на развитие национального искусства и художественных ремесел. В приобрёл усадьбу Архангельское под Москвой , превратив её в образец дворцово-паркового ансамбля . Юсупов - основатель знаменитого родового собрания, личность выдающаяся и наиболее яркая. Собрал большую коллекцию картин (свыше 600 полотен), скульптур, произведения прикладного искусства, книг (свыше 20 тыс.), фарфора , основную часть которой разместил в усадьбе.

• Примеры полотен из собрания Н. Б. Юсупова

Личная жизнь

Жена - Татьяна Васильевна , урождённая Энгельгардт (1769-1841), вдова М. С. Потёмкина , племянница князя Г. А. Потёмкина , одна из наследниц последнего. Сыновья:

• Борис (1794-1849) - гофмейстер, почётный опекун. С 1827 года женат на Зинаиде Ивановне Нарышкиной .
• Николай (умер во младенчестве).

Среди фавориток Юсупова были французская балерина Биготтини и петербургская танцовщица Арина Тукманова. В 1820 году князь взял под своё покровительство ученицу Дидло , 18-летнюю Екатерину Петровну Колосову, которая, по свидетельству балетмейстера Глушковского «собою была не красавица, но талантливая артистка; санкт-петербургская публика очень её любила». Она умерла, прожив у князя не более четырёх лет и оставив ему двоих сыновей. Юсупов дал детям фамилию Гирейских и на каждого положил по 50 тысяч руб. в Опекунский совет . Один из них умер в возрасте семи лет, другой, Сергей Николаевич, получил хорошее образование и жил большей частью за рубежом.

Награды

• командор Ордена Святого Иоанна Иерусалимского (1798)
• алмазные знаки к Ордену Святого апостола Андрея Первозванного (1801)
• Орден Святого Владимира 1-й степени (1814)
• знак отличия за 50 лет беспорочной службы (22.08.1830)

Напишите отзыв о статье "Юсупов, Николай Борисович"

Примечания

Литература

• Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи, 1801-1906: Биобиблиографический справочник. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2007. - С. 890-893.
• Прахов А. В. Материалы для описания художественных собраний князей Юсуповых // Художественные сокровища России. - 1906. - № 8–10 . - С. 180 .
• Малиновский К. В. История коллекционирования живописи в Санкт-Петербурге в XVIII веке.. - СПб. : Крига, 2012. - С. 536. - 600 экз. - ISBN 978-5-901805-49-7 .
• Иванова В. И. Другой Юсупов: (Князь Н. Б. Юсупов и его владения на рубеже XVIII-XIX столетий): Исторический очерк. - М .: Грифон, 2012. - 144 с. - 300 экз. - ISBN 978-5-98862-091-4 . (обл.)
• // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Юсупов, Николай Борисович

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.

Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.

Любовь Савинская

Ученая прихоть

Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова

Мои книги и несколько хороших картин и рисунков - единственное мое развлечение.

Н.Б.Юсупов

Во второй половине XVIII века Россия пережила первый расцвет того, что сегодня мы называем частным коллекционированием произведений искусства. Наряду с коллекциями императорской семьи, составившими сокровища Эрмитажа, появлялись значительные художественные собрания государственных деятелей и дипломатов: И.И.Шувалова, П.Б. и Н.П. Шереметевых, И.Г.Чернышева, А.М.Голицына, К.Г.Разумовского, Г.Г.Орлова,Г.Н.Теплова , Д.М.Голицына, А.А.Безбородко, А.М.Белосельского-Белозерского , А.С.Строганова и многих других. Более того, приобретение художественных ценностей за рубежом при Екатерине II стало важной составной частью вообще культурных связей России и Европы.

Среди коллекционеров этого времени князь Николай Борисович Юсупов (1751–1831), основатель знаменитого родового собрания, личность выдающаяся и наиболее яркая. На протяжении почти 60 лет (с начала 1770-х до конца 1820-х) князь собрал обширную библиотеку, богатейшие коллекции скульптуры, бронзы, фарфора, других произведений декоративно-прикладного искусства и интереснейшую коллекцию западноевропейской живописи - крупнейшее частное живописное собрание в России, насчитывавшее более 550 произведений.

Личность Юсупова-коллекционера формировалась под влиянием философских, эстетических идей и художественных вкусов своего времени. Занятие собирательством для него было родом творчества. Находясь рядом с художниками, создателями произведений, он становился не только их заказчиком и покровителем, но и интерпретатором их творений. Князь умело делил свою жизнь между государственной службой и страстным увлечением искусством. Как заметил А.Прахов: «Он принадлежал по своему типу к тому благословенному разряду людей, в которых от рождения вложена вера в культуру» 1 .

Представить реальный масштаб собрания Н.Б.Юсупова возможно, только сделав его исторически достоверную реконструкцию. Такая реконструкция объективно трудна - ведь отсутствуют дневники Н.Б.Юсупова и известны лишь немногие его письма. Поэтому, воссоздавая историю формирования коллекции, приходится опираться на воспоминания современников, их эпистолярное наследие, финансовые и хозяйственные документы обширного архива князей Юсуповых (РГАДА. Ф.1290). Такого рода документы подчас неполны и субъективны, но бесценны для реконструкции сохранившиеся описи и каталоги коллекции.

Первое документальное описание истории создания коллекции, ее состава было сделано еще в начале ХХ века А.Праховым и С.Эрнстом 2 . Современный вариант реконструкции значительной части собрания Н.Б.Юсупова нашел свое отражение в каталоге выставки «Ученая прихоть» 3 . Хотя каталог охватывает собрание не полностью, в нем впервые юсуповская коллекция предстает как собрание, характерное для своей эпохи. Собрание универсальное, поскольку объектами коллекционирования тогда оказывались не только произведения высокого академического искусства, но и все то, что производилось художественными мануфактурами, создавало особую среду жизни богатого аристократа.

Николай Борисович принадлежал к древнему и знатному роду 4 , приближенному к русскому двору. Семейные традиции и принадлежность по службе к Коллегии иностранных дел оказали существенное влияние на его личность и судьбу. В его долгой жизни можно выделить несколько этапов, имевших решающее значение для формирования коллекции.

Прежде всего - это первое образовательное заграничное путешествие 1774–1777 годов. Тогда пробудился интерес к европейской культуре и искусству, зародилось увлечение собирательством. Кроме пребывания в Голландии и обучения в Лейденском университете, Юсупов совершил Grand Tour , посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером.

Фигура юноши, путешествующего в поисках истины от одного ученого мужа к другому, знакома по многочисленным романам: от «Телемака » Фенелона и «Нового Кира - наставления» Рамзея до «Путешествия юного Анахарсиса » Бартелеми и «Писем русского путешественника» Карамзина. Образ юного скифа легко накладывается на биографию Юсупова. Как заметил Лотман: «Позже Пушкин подхватит этот образ, создавая в стихотворении “К вельможе” обобщенный образ русского путешественника в Европе XVIII века» 5 .

В Лейдене Юсупов приобрел редкие коллекционные книги, картины и рисунки. Среди них - издание Цицерона, выпущенное знаменитой венецианской фирмой Альдов (Мануциев) 6 , с памятной надписью о покупке: «a Leide 1e mardi 7bre de l’annee 1774» (в Лейдене в первый вторник сентября 1774 года). В Италии князь познакомился с немецким пейзажистом Я.Ф.Хаккертом , ставшим его советчиком и экспертом. Хаккерт написал по его заказу завершенные в 1779 году парные пейзажи «Утро в окрестностях Рима» и «Вечер в окрестностях Рима» (обе - Государственный музей-усадьба «Архангельское», далее - ГМУА). Античность и современное искусство - эти два главных увлечения Юсупова и в дальнейшем будут определять основные художественные предпочтения, созвучные эпохе становления и развития последнего большого интернационального художественного стиля в европейском искусстве - неоклассицизма.

Юсуповское собрание, привезенное в Петербург и размещенное в доме на Миллионной улице, сразу привлекло к себе внимание и сделалось достопримечательностью столицы. Посетивший Юсупова в 1778 году немецкий астроном и путешественник Иоганн Бернулли 7 оставил первое описание этого собрания. Ученого заинтересовали книги, мраморная скульптура, резные камни и картины. В «сокровищнице гемм и камей» Бернулли отметил «такие, обладанием которых не могут похвастаться и монархи» 8 . Среди них камея «Август, Ливия и юный Нерон» на белом с коричневым агат-ониксе (Рим, середина I в.; ГЭ), «Портрет Коммода » (конец XVII-первая половина XVIII в.; ГЭ), «Похищение Европы» на халцедоне (конец XVI в., Германия; ГЭ), «Юпитер-Серапис с рогом изобилия» (XVII в.(?), Италия или Франция; ГЭ). В картинной галерее Бернулли отметил произведения Веникса , Рембрандта, Веласкеса, хорошие копии с полотен Тициана и Доменикино .

Вторым важным этапом в формировании собрания стали 1780-е годы. Как сведущий в искусствах и известный при европейских дворах человек, Юсупов вошел в свиту и сопровождал в 1781–1782 годах в путешествии по Европе графа и графиню Северных (великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Федоровну). Обладая большими знаниями, вкусом к изящным искусствам, он исполнял поручения Павла Петровича и значительно расширил свои связи с художниками и комиссионерами, впервые посетил мастерские самых знаменитых художников - А.Кауфман в Венеции и П.Батони , гравера Д.Вольпато , широко известного репродуционными гравюрами с работ Рафаэля в Ватикане, в Риме, Г.Робера , К.Ж.Верне, Ж.Б.Греза и Ж.А.Гудона в Париже. Затем отношения с этими художниками поддерживались на протяжении многих лет, способствуя пополнению личного собрания князя.

Следуя за великокняжеской четой, делавшей значительные покупки шелковых тканей, мебели, бронзы, фарфора для интерьеров Каменноостровского и Павловского дворцов, Николай Борисович побывал на лучших европейских мануфактурах Лиона, Парижа, Вены. Можно предположить, что высокий качественный уровень произведений декоративно-прикладного искусства юсуповского собрания во многом опирается на знания и приобретения, сделанные во время этого путешествия. Позднее отобранные им образцы европейских шелковых тканей и фарфора будут использоваться в качестве эталонов на устроенных князем собственных производствах: на шелкоткацкой фабрике в Купавне и фарфоровом заводе в Архангельском.

После непродолжительного (около года) пребывания в Петербурге Юсупов, назначенный чрезвычайным посланником при Сардинском дворе в Турине, с особыми миссиями в Риме, Неаполе и Венеции, вновь возвращается в Италию.

В октябре 1783 года он прибывает в Париж и выполняет поручение великого князя Павла Петровича по поводу заказа картин Верне и Робера . Несмотря на то что замысел великого князя по созданию ансамбля залов, украшенных пейзажами Хаккерта , Робера и Верне, так и не был осуществлен 9 , Юсупов длительное время состоял с художниками в переписке, через них обращался к О.Фрагонару и Э.Виже-Лебрен , узнавал о возможности заказа картин молодым, но уже известным живописцам А.Венсану и Ж.Л.Давиду. Для его коллекции тогда были написаны небольшие пейзажи: Верне - «Кораблекрушение» (1784, ГМУА) и Робером - «Пожар» (1787, ГЭ). Сама идея декоративного ансамбля из классицистических полотен знаменитых пейзажистов XVIII века не была забыта Юсуповым. Ее реализация прослеживается в созданном позднее в Архангельском 2-м зале Гюбера Робера , где пейзажи Робера и Хаккерта составили единый ансамбль.

Николай Борисович приехал в Италию в декабре 1783 года и находился там до 1789 года. Он много путешествовал. Как настоящий знаток посещал древние античные города, пополнял собрание антиками и копиями с древнеримских скульптур, выполненными в лучших мастерских Рима. У него сложились тесные отношения с Томасом Дженкинсом, антикваром и банкиром, прославившимся тем, что вместе с Гэвином Гамильтоном вел раскопки на вилле Адриана в Риме, занимался продажей антиков, сотрудничал со скульптором Бартоломео Кавачеппи и его учеником Карло Альбачини . Как светский путешественник и знаток древностей изображен Юсупов на портрете, написанном в это время И.Б.Лампи и Я.Ф.Хаккертом (ГЭ).

В Риме князь возобновил знакомство и сблизился с И.Ф.фон Рейфенштейном , советником русского и саксонского дворов, известным антикваром и чичероне европейской знати. Рейфенштейн принадлежал к кругу людей, сыгравших важную роль в утверждении идеалов неоклассицизма в искусстве Рима и распространении нового художественного вкуса среди любителей искусства. Он, несомненно, оказывал значительное влияние на художественные пристрастия Юсупова.

С большим вниманием следил Юсупов за творчеством современных художников. В середине 1780-х годов он значительно пополнил свою коллекцию работами самых известных живописцев, прежде всего тех, кто работал в Италии. По его заказам работали К.Ж.Верне, А.Кауфман, П.Батони , А.Марон, Я.Ф.Хаккерт , Франсиско Рамос-и-Альбертос , Огюстен Бернар, Доменико Корви .

Он оказывался причастным ко многим событиям художественной жизни; его деятельность в Италии и Франции позволяет рассматривать Юсупова как самого значительного русского коллекционера, одну из ключевых фигур европейской культуры второй половины XVIII века.

Для его постоянно увеличивающегося собрания в Петербурге Джакомо Кваренги, самый модный и лучший мастер, приглашенный в Россию императрицей, перестраивает в начале 1790-х годов дворец на набережной Фонтанки. Более пятнадцати лет юсуповское собрание находилось в этом дворце, с ним связан важнейший период в истории коллекции.

1790-е годы - стремительный взлет карьеры Юсупова. Он в полной мере демонстрирует преданность русскому престолу, как стареющей императрице Екатерине II, так и императору Павлу I. При коронации Павла I он был назначен верховным коронационным маршалом. Эту же роль он выполнял на коронациях Александра I и Николая I.

С 1791 по 1802 год Юсупов занимал важные государственные посты: директора императорских театральных зрелищ в Петербурге (с 1791), директора императорских стеклянного и фарфорового заводов и шпалерной мануфактуры (с 1792), президента мануфактур-коллегии (с1796) и министра уделов (с 1800).

В 1794 году Николай Борисович избран почетным любителем петербургской Академии художеств. В 1797-м Павел I отдал в его ведение Эрмитаж, где размещалось императорское художественное собрание. Картинную галерею возглавил поляк Франц Лабенский , бывший до этого хранителем картинной галереи Станислава Августа Понятовского , которого Юсупов сопровождал во время его пребывания в Петербурге. Была проведена новая полная инвентаризация эрмитажного собрания. Составленная опись служила основным инвентарем до середины XIX века.

Государственные посты, занимаемые князем, позволяли непосредственно влиять на развитие национального искусства и художественных ремесел. А.В.Прахов очень точно отметил: «Будь в его ведении еще Академия художеств, и князь Николай Борисович стал бы министром искусств и художественной промышленности в России» 10 .

Находясь в Петербурге, Юсупов внимательно следил за художественной жизнью Европы и русским антикварным рынком. Будучи поклонником таланта скульптора Антонио Кановы , он переписывался с ним и в 1790-е годы заказал статуи для своей коллекции. В 1794–1796 годах Канова выполнил для Юсупова прославленную скульптурную группу «Амур и Психея» (ГЭ), за которую князь заплатил немалую сумму - 2000 цехинов. Тогда же, в 1793–1797 годах для него была исполнена статуя «Крылатого Амура» (ГЭ).

В 1800 году императорский двор отверг партию картин, привезенных в Петербург комиссионером Пьетро Конколо , и Юсупов приобрел их значительную часть - 12 картин, среди которых был «Женский портрет» Корреджо (ГЭ), пейзажи Клода Лоррена , полотна Гверчино , Гвидо Рени , а также ансамбль полотен для убранства зала, состоявший из плафона и 6 картин, среди которых монументальные полотна Дж.Б.Тьеполо «Встреча Антония и Клеопатры» и «Пир Клеопатры» (обе - ГМУА) 11 .

В этот период юсуповское собрание становится одним из лучших среди знаменитых петербургских коллекций, соперничая с галереями А.А.Безбородко и А.С.Строганова. Оно привлекало внимание шедеврами старых мастеров и широким кругом работ современных художников. Немецкий путешественник Генрих фон Реймерс , побывавший во дворце на Фонтанке в конце 1802 или начале 1803 года, оставил его подробное описание. Из интерьеров дворца отметим зал с 12 картинами Я.Ф.Хаккерта (12 оригинальными эскизами, как их называет Реймерс ), изображающими эпизоды сражения русского флота при Чесме в 1770 году. (Большие полотна этой серии, написанные по заказу Екатерины II, находятся в Тронном зале дворца в Петергофе под Петербургом.) Особое место в анфиладе занимала протяженная галерея, «где кроме трех картин Тициана, Гандольфи и Фурини , находятся два больших настенных полотна и четыре других, высоких и узких, между окнами, все они, как и прекрасный плафон, принадлежат Тьеполо» 12 . Это первое описание зала, специально оформленного для показа ансамбля живописных произведений, приобретенных в 1800 году, где картины были размещены с учетом особенностей архитектурного пространства и формата полотен. Такой ансамбль стал уникальным явлением для России - страны, где Тьеполо никогда не работал. Два уже упоминавшихся монументальных полотна Дж.Б.Тьеполо «Встреча Антония и Клеопатры» и «Пир Клеопатры» дополняли четыре вертикальных узких, размещавшихся между окнами (утрачены). Потолок зала украшал плафон с композицией, изображающей богов Олимпа (сейчас Екатерининский дворец-музей г. Пушкина), автором которого в настоящее время считается венецианский живописец Джованни Скайарио 13 .

Картины итальянской школы составляли в это время значительную часть коллекции, представляя мастеров «большого стиля» - Тициана, Корреджо , Фурини , Доменикино , Фр.Альбани , А.Караччи , Б.Скидоне , С.Риччи . Из других школ Реймерс выделил работы голландских художников: «два прекрасных и очень знаменитых портрета» Рембрандта («Портрет мужчины в высокой шляпе с перчатками» и «Портрет женщины со страусовым веером в руке», около 1658–1660, США, Вашингтонская национальная галерея) 14 , работы учеников Рембрандта, Яна Викторса («Симеон с младенцем Христом») и Ф.Боля («Сусанна и старцы»), а также пейзажи П.Поттера , К.Дюжардена , Ф.Ваувермана . Из фламандской школы - произведения П.П.Рубенса, А.ван Дейка, Я.Йорданса , из французской - Н.Пуссена, Клода Лоррена , С.Бурдона, Ш.Лебрена , Валантена де Булоня , Лорана де Ла Ира.

Только у Юсупова в Петербурге можно было увидеть настоящую коллекцию произведений известных современных живописцев разных школ. «В Бильярдной или, вернее, в Галерее современных мастеров» (Реймерс ) находились картины П.Батони , Р.Менгса , А.Кауфман, Я.Ф.Хаккерта , К.Ж.Верне, Г.Робера , Ж.Л.Демарна , Э.Виже-Лебрен , Л.Л.Буальи , В.Л.Боровиковского .

К галерее примыкали два небольших кабинета с собранием гравюр. Несколько комнат занимала библиотека, отмеченная И.Г.Георги среди крупнейших частных книгохранилищ Петербурга наряду с библиотеками Е.Р.Дашковой, А.А.Строганова, А.И.Мусина-Пушкина , А.П.Шувалова 15 .

Четвертый период, наиболее яркий в истории формирования коллекции, связан с последней поездкой Николая Борисовича во Францию в период краткого русско-французского сближения, когда русские ездили туда крайне редко. (После смерти Павла I Юсупов в 1802 году вышел в отставку в чине действительного тайного советника, сенатора, кавалера многих орденов.) Точная дата его отъезда не установлена, вероятно, он отбыл после 1806 года. Из сохранившейся в архиве записной книжки князя известно, что 1808-начало 1810 года он провел в Париже и вернулся в Россию в начале августа 1810 года 16 .

Во время поездки Николай Борисович по-прежнему чутко воспринимал новые веяния в искусстве и смену вкусов.Он исполнил давнее желание - заказал картины Жаку Луи Давиду, первому живописцу императора Наполеона, и его ученикам, П.Н.Герену , А.Гро . Посещая мастерские, Юсупов приобрел ряд произведений известных художников: А.Тоне, Ж.Л.Демарна , Ж.Ресту , Л.Л.Буальи , О.Верне. Картина Ораса Верне «Турок и казак» (1809, ГМУА) стала первой работой художника, ввезенной в Россию. Ее приобретение было, вероятно, своеобразным жестом благодарности всему семейству, которое уже в третьем поколении знал князь и чьи произведения были представлены в его собрании. В 1810 году, накануне отъезда, Юсупов заказал картины П.П.Прюдону и его ученице К.Майер.

Он щедро оплачивал приобретения, переводя деньги через банковский дом «Перриго , Лаффитт и К°». По распоряжению князя деньги художникам выплачивались в Париже на протяжении нескольких лет, включая 1811 год. К отправке в Россию картины готовились в мастерской Давида. Художнику были известны многие произведения, приобретенные Юсуповым, и они получили его высокую оценку. «Я знаю, как они прекрасны, - писал Давид князю в письме от 1 октября 1811 года, - и поэтому я не осмеливаюсь принять полностью на свой счет все похвальные слова, которые Вы изволите мне говорить, <...> припишите их, князь, той радости, которую я и другие, работающие для Вашего превосходительства, испытывают при мысли, что их труды будут оценены столь просвещенным князем, страстным почитателем и знатоком искусства, который умеет входить во все противоречия и сложности, которые переживает художник, желая наилучшим образом выполнить свою работу» 17 .

В Париже у Юсупова-коллекционера были достойные соперники - герцог д’Артуа 18 и итальянский граф Дж.Б.Соммарива . Вкусы последнего были чрезвычайно близки ему: он заказывал картины тем же мастерам, Герену , Прюдону , Давиду, а Торвальдсен повторил для него скульптурную группу А.Кановы «Амур и Психея» 19 .

Честолюбивое желание быть первым, столь важное для собирателей современного искусства, привело Юсупова к мастерам, уже снискавшим популярность во Франции, но еще не известным в России. В выборе произведений проявилась определенная эволюция вкуса - наравне с работами поздних неоклассицистов приобретались работы ранних романтиков. Однако предпочтение по-прежнему отдавалось картинам камерным, лирическим, полным очарования и грациозности.

Увлеченный современной художественной жизнью Парижа, князь не меньше внимания уделял антикварному рынку. В его архиве встречаются расписки известных антикваров и экспертов: Ж.А.Константена , П.Келара , Ш.Эли, Ж.Ланглие , А.Пайе и Ж.Б.П.Лебрена , на аукционе которого в 1810 году Юсупов сделал ряд ценных приобретений - «Похищение Европы» Ф.Лемуана , «Св.Казимир» (старое название - «Св. Людовик Баварский») Карло Дольчи (обе - ГМИИ). На рынке князь отбирал только картины французской и итальянской школ. Вне его интересов остались фламандцы и голландцы, столь почитаемые собирателями 1760–1770-х годов. Во время последнего заграничного путешествия была значительно усилена французская часть собрания, впервые в Россию ввозились оригинальные произведения французских художников начала XIX века. Ни в одном русском собрании они не были представлены столь полно.

По возвращении из-за границы дворец на Фонтанке в Петербурге был продан, и Юсупов в 1810 году приобрел усадьбу Архангельское под Москвой. Благоустраивался старый родовой дворец в Москве, у Харитония в Огородниках. Усадьба Архангельское строилась прежним владельцем Николаем Алексеевичем Голицыным (1751–1809) с большим размахом, в ее архитектуре присутствуют черты торжественной представительности, свойственные зрелому классицизму и столь желанные в парадной резиденции.

С Архангельским связан последний, пятый период истории коллекции Н.Б.Юсупова, наиболее продолжительный. Более 20 лет собрание размещалось в усадьбе, специально обустроенной для показа обширных коллекций.

Дворец, усадьба волею владельца были превращены в идеальную художественную среду, достойную личности эпохи Просвещения. Три знатнейших искусства, «циркуль зодчего, палитра и резец / Ученой прихоти твоей повиновались / И вдохновенные в волшебстве состязались» (А.С.Пушкин).

Юсупов, пользуясь положением главноначальствующего Экспедиции Кремлевского строения и мастерской Оружейной палаты, которое занимал с 1814 года, пригласил для работы в Архангельское лучших московских архитекторов: О.И.Бове, Е.Д.Тюрина, С.П.Мельникова, В.Г.Дрегалова . Усадьба раскинулась на обширной территории на высоком берегу Москвы-реки. Регулярный парк украсила мраморная скульптура, составившая отдельное собрание. Современники отмечали, что усадьба «превосходит все частные замки мраморами не только числом, но и достоинством» 20 . До настоящего времени - это крупнейшая в России коллекция декоративной мраморной парковой скульптуры, большая ее часть была изготовлена итальянскими скульпторами С.К.Пенно, П. и А.Кампиони , С.П.Трискорни , имевшими мастерские в Петербурге и Москве.

В 1817–1818 годах ансамбль усадьбы дополнил сооруженный по проекту Пьетро Гонзага театр - редкий памятник архитектурного творчества итальянского декоратора. В здании театра до настоящего времени сохраняется занавес и четыре комплекта подлинных декораций, написанных выдающимся мастером и большим другом князя.

В Архангельском Юсупов словно стремился соединить всю историю, всю природу, все искусства. Усадьба становилась и местом уединения, и увеселительной резиденцией, и хозяйственным предприятием, но самое главное - она стала основным хранилищем юсуповских коллекций.

Расточительность Юсупова позволила реализовать в русской культуре одну из самых утонченных и впечатляющих утопий, которыми был богат век Просвещения. Эпоха античности представлялась манящим идеалом и эталоном жизни. Дворцово-парковый ансамбль, созданный Юсуповым в окрестностях Москвы, с парком, изобилующим мраморными «античными» статуями и стилизованными храмами, с дворцом, где размещались богатая библиотека и уникальные произведения искусств, с театром и зверинцем, представляет наиболее яркий пример попытки воплощения такой утопии. По словам современника, приезжая в Архангельское, вы попадали «в райскую обитель, которую столь хорошо представляли себе древние, будто после кончины вы вновь ожили для бесконечных наслаждений и блаженного бессмертия» 21 . Природа и искусства стали роскошным обрамлением последних лет жизни знаменитого вельможи.

Юсупов-коллекционер теперь был в значительной степени связан с московским антикварным рынком. Приобретения этого периода расширяли и дополняли уже сложившееся собрание. На распродаже картин московской галереи Голицынской больницы в 1817–1818 годах Николай Борисович приобрел ряд картин, в том числе: «Отъезд на охоту» Ф.Ваувермана (ГМИИ), «Аполлон и Дафна» Ф.Лемуана , «Отдых на пути в Египет», приписывавшийся П.Веронезе, из собрания русского посла в Вене Д.М.Голицына и «Вакх и Ариадна» (сейчас - «Зефир и Флора») Я.Амигони из собрания вице-канцлера А.М.Голицына (все - ГМУА) 22 .

В начале 1820-х годов к Юсупову перешли некоторые картины из коллекции Разумовских, приобретенные еще ее основателем Кириллом Григорьевичем Разумовским, генерал-фельдмаршалом , президентом петербургской Академии наук, в том числе самое знаменитое, этапное полотно П.Батони «Геркулес на распутье между Добродетелью и Пороком» (ГЭ) 23 .

В 1820-е годы сделаны важные приобретения, расширяющие французское собрание. Из коллекции М.П.Голицына к собирателю перешла картина «Геркулес и Омфала » Ф.Буше (ГМИИ), и Юсупов стал единственным в России обладателем восьми картин этого художника. Из другого известного собрания А.С.Власова к нему перешла «Мадонна с младенцем» учителя Буше - Ф.Лемуана (ГЭ). Лучшие «Буше» в России происходят именно из юсуповского собрания. В тот момент, когда князь покупал его картины, мода на них во Франции уже прошла. В России картины Буше были представлены тогда только в императорском собрании, куда они попали в 1760–1770-е годы, то есть несколько раньше, чем их стал приобретать Юсупов. В предпочтении и подборе картин Буше, несомненно, нашел отражение личный вкус князя.

В 1800–1810-е годы Николай Борисович продолжал пополнять свою восточную коллекцию. Изделия мастеров Китая и Японии XVI-начала XIX века из фарфора, бронзы, черепахи, слоновой кости, мебель, лаки украшали интерьеры дворцов в Москве и в Архангельском 24 . Было ли это лишь проявлением интереса к экзотическим вещам или стремление создать коллекцию, сейчас, в силу малоизученности материала, судить трудно, но тем не менее у князя находились произведения аналогичные тем, что были в царском собрании.

В январе 1820 года во дворце в Архангельском возник пожар, но дворец быстро восстановили, и 1820-е годы стали «золотым» десятилетием в истории усадьбы. Посетивший Архангельское французский биолог и издатель московского журнала «Bulletin du Nord » Куант де Лаво писал в 1828 году: «Сколь богато Архангельское красотами природы, столь же оно замечательно подбором произведений искусства. Все его залы так ими наполнены, что можно подумать, что находишься в музее. <...> перечислить все картины можно, только сделав полный каталог» 25 . И такой каталог был составлен в 1827–1829 годах. Он подвел итог многолетнему собирательству и показал собрание во всей полноте. В пяти альбомах (все - ГМУА) собраны зарисовки произведений, находившихся в московском доме и в Архангельском. Три тома посвящены картинной галерее, два - собранию скульптуры. Каталог представляет традиционное для XVIII века собрание репродукций, выполненных не в технике гравюры, а в рисунке (тушь, перо, кисть), что делает его уникальным. Уникально и количество рисунков (их 848), намного превышающее известные репродуционные альбомы начала XIX века. Такой каталог создавался прежде всего «для себя» и всегда хранился в библиотеке владельца галереи. Альбомы 1827–1829 годов - первый и до сих пор единственный наиболее полный каталог коллекции Н.Б.Юсупова 26 . Однако это далеко не все, чем владел князь, так как картины и скульптуры украшали его дворцы во многих имениях и продолжали пополнять собрание после создания каталога.

Юсуповская коллекция была разделена на две части: одна - в Москве, другая - в Архангельском, ставшем своеобразным личным музеем. В Архангельском залы дворца, парковые павильоны целенаправленно приспосабливались для размещения картин и скульптуры. «В залах этого великолепного замка так же, как и в галерее <…> размещалось в строгом порядке и симметрии необычайное количество картин самых крупных мастеров <…> Достаточно сказать, что редко встретишь здесь одну единственную картину какого-либо из <…> художников, будь то итальянцы, фламандцы или мастера других школ - картины их находятся здесь дюжинами» 27 . Такое впечатление от увиденного было лишь небольшим преувеличением.

В северо-западной части усадебного дворца были созданы зал Тьеполо, 1-й и 2-й залы Робера , Античный зал. Картины Гюбера Робера русские покупали едва ли не с большим рвением, чем французы. Их особенно ценили как украшение интерьеров. Обычно для них приспосабливали или специально подбирали залы, учитывая формат и композиционные особенности произведений. В 1770–1790-е годы, в период расцвета усадебного строительства в России, пейзажи Робера активно ввозились в Россию. В коллекции Юсупова было 12 произведений кисти Робера . Два декоративных ансамбля (по четыре полотна в каждом) украшали восьмиугольные залы в Архангельском.

В контексте художественного пространства усадьбы особый смысл приобретает картина Робера «Павильон Аполлона и обелиск», входящая в ансамбль 2-го зала Гюбера Робера . Дворец являлся композиционным и смысловым ядром ансамбля. По воле владельца он был превращен в настоящий «музеум ». В греческой античности это слово означало «обиталище, жилище Муз; место, куда собирались ученые». Образ храма знаний и искусств, храма, посвященного богу солнечного света, искусства и художественного вдохновения - Аполлону-Мусагету, являлся одним из самых популярных символов эпохи Просвещения. Храм Аполлона помещен на полотне Робера в стихию природы, перед ним поверженные временем колонны, у которых расположились художники, и обелиск, на пьедестале которого Робер , подчеркнув связь времен, поместил написанное по-латыни посвящение друзьям искусств: «Hubertus Robertus Hunc Artibus Artium que amicis picat atque consecrat anno 1801» («Гюбер Робер обелиск этот создает и посвящает искусствам и друзьям искусств в 1801 году»). Пейзаж Робера разворачивает «всеохватный аллюзийный ряд «Свет - Природа - Знание - Искусство - Человек» 28 . Композиционное решение и содержание картины находят поддержку в особом художественном пространстве усадьбы, где искусства существуют в гармонии с природой и человеком.

Между залами Робера находился Античный зал - «галерея древностей». В ней размещалась небольшая, но разнообразная коллекция антиков - римских копий с греческих оригиналов V–II веков до нашей эры: четыре фигуры юношей, три мужских бюста, урна, четыре фигуры амуров и путти , в том числе «Мальчик с птицей» (I в., ГЭ) и «Амур» (I в., ГМУА), выполненные под влиянием работ греческого мастера Боэфа .

С залами дворца органично сочеталась Галерея, в которой размещались более 120 произведений, среди них огромные полотна Г.Ф.Дуайена и А.Монжес . Основное место в ней занимали работы итальянской и французской школ. Среди французских мастеров особым расположением князя пользовался Ж.Б.Грез, представленный в его коллекции 8 картинами. Греза любили многие русские собиратели, однако из всех своих русских заказчиков и покупателей художник особенно отличал именно князя. В Галерее была представлена написанная специально для князя «Вновь обретенная голубка, или Сладострастие». В одном из писем к Юсупову Грез особо подчеркивал: «Чтобы исполнить головку <…> я обращался к вашему сердцу и свойствам вашей души» 29 . Картина до сих пор является наиболее популярной и растиражирована множеством копиистов.

Среди итальянских картин основную тенденцию вкуса собирателя, ориентированную на классицизм, подчеркивало превосходство картин болонской школы - Гвидо Рени , Гверчино , Доменикино , Ф.Альбани , братьев Караччи . Разнообразно была представлена венецианская школа XVIII века. В Галерее находился один из шедевров Себастьяно Риччи «Детство Ромула и Рема» (ГЭ). Значительную группу составляли полотна знаменитого венецианца Джованни Баттиста Тьеполо (тогда ему приписывалось 11 картин) и его сына Джованни Доменико . Кроме упоминавшихся выше, князю принадлежали «Смерть Дидоны » Тьеполо-отца и «Мария со спящим младенцем» Тьеполо-сына.

Не менее интересные ансамбли размещались в южной анфиладе. В Амуровой , или Салоне Психеи были выставлены лучшие произведения, привезенные Юсуповым из последней поездки в Париж, картины Давида, Герена , Прюдона , Майер, Буальи , Демарна , ван Горпа . Центр зала занимала группа Кановы «Амур и Психея». Художественная целостность ансамбля дополнялась тематическим единством. Центральные произведения - «Сафо и Фаон » Давида (ГЭ) и парные картины «Ирида и Морфей» (ГЭ), «Аврора и Кефал » (ГМИИ) Герена - составили своеобразный юсуповский триптих, посвященный любви и античной красоте.

Находившееся там же полотно Л.Л.Буальи «Бильярд» (ГЭ) было приобретено Юсуповым после того, как он увидел картину в Салоне 1808 года. Тогда входивший в число «малых» мастеров, Буальи как реформатор жанровой живописи причислен современными исследователями к ведущим художникам французской школы. В собрании князя находились еще четыре первоклассные работы мастера: «Старый священник», «Горестная разлука», «Обморок», «Мастерская художницы» (все - ГМИИ).

В этом же зале демонстрировались четыре уникальные скульптуры из резной слоновой кости: «Колесница Вакха», фигуры Венеры и Меркурия и композиция «Амур и Психея» (все - ГЭ). По богатству своей коллекционной истории это - одна из «жемчужин» собрания. За исключением «Колесницы Вакха» работы Симона Трогера , произведения мелкой пластики происходят из мастерской П.П.Рубенса. После смерти знаменитого фламандца они перешли к королеве Христине Шведской, а позднее - к герцогу Дон-Ливио Одескальки . Поле смерти герцога они разошлись по коллекциям Франции, Испании и Италии. Возможно, в начале XIX века их приобрел князь Юсупов. В целом выбор произведений для Амуровой носил несомненно целенаправленный характер, отражал вкус владельца и смысл, который сам коллекционер и его современники вкладывали в образ жизни на лоне природы в загородной усадьбе.

Рядом с Амуровой располагался Кабинет - типичное собрание XVIII столетия, как бы подчеркивающее преемственность и различие старого и нового искусства. В Кабинете находились 43 картины мастеров итальянской школы, в академической иерархии считавшейся ведущей. Именно здесь хранился один из шедевров коллекции - «Женский портрет» Корреджо (ГЭ). У Юсупова имелось также несколько копий со знаменитых композиций Корреджо из Дрезденской галереи, особенно любимых в XVIII веке, - «Святая ночь» («Поклонение пастухов») и «День» («Мадонна со Святым Георгием». Для Кабинета картины специально подбирались по размерам, 22 работы были составлены в пары для симметричной развески, среди них: «Александр и Диоген» (ГЭ) и «Возвращение блудного сына» (ГМИИ) Доменико Тьеполо; «Сотник перед Христом» (ГМИИ) и «Христос и грешница» (Прага, Национальная галерея) Себастьяно Риччи ; «Пейзаж с водопадом» (Сумы, Художественный музей) и «Руины и рыбаки» (местонахождение неизвестно) Андреа Локателли ; «Головка девочки» (ГЭ) и «Головка мальчика» (ГМИИ) Пьера Сюблейра .

Из массы произведений прикладного искусства, предлагаемых художественным рынком, Юсупов смог выбрать для украшения своих дворцов подлинные шедевры, которые мы вправе рассматривать как коллекцию. Они подчеркивают интерес князя к искусству Франции в целом. Он приобретал фарфор известных парижских мануфактур - Лефевр , Даготи , Наст, Диль , Герар ; художественную бронзу по моделям крупнейших мастеров скульптурной пластики - К.М.Клодиона , Л.С.Буазо , П.Ф.Томира , Ж.Л.Приера .

Выполненные около 1720 года в мастерской Андре-Шарля Буля два уникальных корпуса часов с фигурами Дня и Ночи, копирующими знаменитые скульптуры Микеланджело из капеллы Медичи в церкви Сан Лоренцо во Флоренции, украшали Большой кабинет московского дома и комнаты второго этажа дворца в Архангельском. В альбоме «Мраморы» (1828) наравне со скульптурой зарисованы осветительные приборы и часы: канделябры по моделям Э.М.Фальконе и К.М.Клодиона ; часы с фигурами «Философа» и «Читающей» скульптора Севрской мануфактуры Л.С.Буазо (все - ГМУА). На один из излюбленных сюжетов князя - «Клятва Амуру» - выполнен корпус часов мастерской П.Ф.Томира по модели Ф.Л.Ролана (ГЭ).

Среди парковых павильонов богатством живописного убранства выделялся «Каприз», где находились парные пасторальные портреты работы Д.Тенирса Младшего «Пастух» и «Пастушка», не имеющие аналогий в творчестве мастера, картины П.Ротари (30 портретов, все - ГМУА), О.Фрагонара , М.Жерар , М.Д.Вийер , Л.Демарна , М.Дроллинга , Ф.Свебаха , Дж.Рейнолдса , Б.Уэста, Я.Ф.Хаккерта , А.Кауфман. Значительную часть составляли произведения современниц князя, женщин-художниц, от Анжелики Кауфман - одной из основательниц Королевской Академии в Лондоне, до популярных француженок - Э.Виже-Лебрен , М.Жерар , М.Д.Вийер .

В пристройке к Капризу размещалось «живописное заведение», занимавшееся росписью фарфора 30 . Многие картины отсюда послужили образцами для копирования на фарфоре. Тарелки и чашки с живописными миниатюрами дарили друзьям, гостям и членам царской семьи. Миниатюры на фарфоре тиражировали и популяризировали произведения юсуповской галереи. Со временем ценность их возросла, целый ряд картин сейчас известен лишь по воспроизведениям на фарфоре.

Альбом галереи московского дворца еще яснее дает понять, насколько проигрывало юсуповское собрание из-за того, что было разделено на две части: усадебную и городскую. В московском доме находилось немало интереснейших произведений, но в размещении их по залам не было той строгой системы, как в Архангельском. Здесь произведения искусства служили прежде всего украшением интерьера - украшением дорогим и роскошным. Значительная часть картин размещалась в Верхнем большом кабинете, в Гостиной, в Малой и Большой столовых.

Большой кабинет украшала серия из четырех картин Дж.П.Панини , изображающих интерьеры крупнейших римских базилик: собора св. Петра, церкви Санта Мария Маджоре (обе -ГЭ), церкви Сан Паоло Фуори и Мура и Сан Джованни ин Латерано (обе - ГМИИ). Серия римского мастера, оказавшего большое влияние на становление Гюбера Робера , логически завершала юсуповское собрание великих пейзажистов XVIII века. В кабинете находилась копия с одной из самых любимых в XVIII веке картин Рафаэля - «Мадонны в кресле» из галереи Уффици во Флоренции (ГЭ). Как сообщают описи галереи, это - «копия с Рафаэля, писанная Менгсом », немецким живописцем Антоном Рафаэлем Менгсом , работавшим в Италии и являвшимся вместе со своим соотечественником И.И.Винкельманом основателем нового классического стиля в живописи. Копии такого уровня высоко ценились наравне с оригиналами. Николай Борисович в числе других влиятельных в придворных кругах коллекционеров (С.Р.Воронцов, А.А.Безбородко) стремился повлиять на Екатерину II с тем, чтобы она еще активнее заказывала копирование шедевров итальянской живописи для Эрмитажа и прежде всего ватиканских фресок Рафаэля 31 .

В Гостиной московского дома находились шедевры юсуповского собрания - «Похищение Европы» и «Битва на мосту» Клода Лоррена (оба - ГМИИ). Композиции Лоррена еще при жизни художника много копировали. У князя находились семь произведений, приписывавшихся Лоррену . Уровень исполнения двух копий с его картин («Утро» и «Вечер», обе - ГМИИ) настолько высок, что они считались авторскими повторениями (вплоть до 1970 года).

Из 21 картины Большой столовой обращает на себя внимание монументальное полотно голландца Гербрандта ван ден Экхаута , имеющее подпись художника и дату - 1658. В XIX веке она была известна под названием «Иаков стоит перед царем Аманом, который сидит с своей дочерью Рахилью», в 1924 году ее сюжет определил Н.И.Романов как «Приглашение на ночлег жителем города Гивы Левита и его наложницы» (ГМИИ). Тем же годом, что и картина Экхаута , датирована находившаяся там же «Аллегория живописи», представляющая автопортрет итальянской художницы Элизабет Сирани (ГМИИ).

В альбоме Галереи московского дома (1827), рядом с рисунками с картин и скульптур, находятся рисунки семи севрских ваз, что подчеркивает их коллекционную ценность. Пять из них, датированные 1760–1770 годами, сохранились в собрании Эрмитажа. Это редкого «цвета морской волны» парные ароматники «pot-pourri myrte » (ароматники с миртом) с живописными портовыми сценами работы Ж.Л.Морена. Им же написаны бивуачные сценки в резервах на паре ваз с крышками, называемыми «marmit » (мармит). Живописный резерв - главное украшение вазы овоидной формы с декором «ruban » на выгнутом горле. Изящные формы трех последних ваз подчеркивает благородный бирюзовый цвет их фона.

В альбомах-каталогах нет рисунков с фамильных портретов, а в описях - столь типичной для XVIII столетия портретной галереи. Тем не менее портретные галереи неизменно присутствовали в дворянских усадьбах и дворцах. Они увековечивали род владельцев и свидетельствовали об их происхождении. У Юсупова традиционно в собрании занимали достаточное место также императорские портреты, в основном они размещались в верхних комнатах дворца в Архангельском. Среди картин Petits Appartements в альбоме-каталоге зарисованы портреты Петра I (копия с Ж.М.Наттье , ГМУА), Елизаветы Петровны работы И.Х.Гроота (1743) и И.П.Аргунова (1760), Екатерины II (тип Лампи-Рокотов , ГЭ), Павла I (копия с В. Эриксена и повторение известной работы С.С.Щукина, обе - ГМУА), Александра I (копии с портретов Ф.Жерара , А.Виги, Н.де Куртейля - местонахождение неизвестно). Как памятники истории, портреты в каталоге поставлены в ряд художественных произведений разных эпох и школ. Некоторые из них, портреты Гроота и Аргунова - блестящие образцы рокайльных портретов XVIII века.

Своеобразная и репрезентативная скульптурная галерея портретов русских царственных особ находилась в Императорском зале дворца в Архангельском: бюсты Петра I и Екатерины II К.Альбачини ; Павла I Ж.Д.Рашетта , Александра I А.Трискорни , Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны Л.Гишара, Николая I П.Норманова , Александры Федоровны Х.Рауха .

К семейным портретам отношение было более камерным. Однако сохранившиеся портреты Юсуповых свидетельствуют, что и они были написаны самыми известными и модными художниками, работавшими при русском дворе. Так, портреты жены князя Татьяны Васильевны, урожденной Энгельгардт, исполнили три выдающихся французских портретиста: Э.Л.Виже-Лебрен (частное собрание, 1988 - аукцион Роберто Поло, Париж), Ж.Л.Монье , преподававший в портретном классе Петербургской академии художеств (ГМУА), и Ж.Л.Вуаль (ГЭ).

Коллекция Н.Б.Юсупова явилась блестящим выражением эстетического вкуса эпохи и личных пристрастий собирателя, уникальным памятником русской художественной культуры. Она выделяется масштабом, качеством выбора и разнообразием представленных произведений. Отличительной особенностью юсуповского собрания стал французский раздел, в котором ярче всего проявился личный вкус собирателя. Он демонстрирует целостную картину развития французского искусства от XVII к XIX столетию и, единственный в России, знакомит с произведениями французских художников первой четверти XIX века, от Давида и его школы до «малых мастеров». По уровню французского собрания юсуповскую коллекцию можно было сравнить лишь с императорским Эрмитажем.

Это и немудрено. Ведь Николай Борисович не только приобретал произведения, с любовью распределяя их по разным помещениям дворца, но и бережно систематизировал, указывая местонахождение той или иной работы. Подобное отношение свидетельствует о подлинно высокой культуре Юсупова-собирателя, что выгодно отличало его от большинства русских коллекционеров, ибо он превратил увлечение искусством в образ жизни. Разумный эгоизм, прихоти русского барина, соединенные с удивительным умением окружать себя совершенными произведениями и просто красивыми вещами, позволили создать в его дворцах атмосферу «счастливой жизни».

Рядом с картинами и скульптурами в коллекции были представлены рисунки, художественная бронза, мелкая пластика из слоновой кости, изделия из фарфора, работы мастеров Китая и Японии, резные камни (геммы), табакерки, шпалеры, мебель и трости. Несколько поколений князей Юсуповых продолжало пополнять семейную коллекцию. Каждый из них имел свои увлечения в собирательстве, а также бережно сохранял художественное наследие своих замечательных предков.

1 Прахов А.В. Материалы для описания художественных собраний князей Юсуповых // Художественные сокровища России. 1906. № 8-10. С.170.

2 Прахов А.В. Указ. соч. // Художественные сокровища России. 1906. № 8-10; 1907. № 1-10; Эрнст С. Государственный музейный фонд. Юсуповская галерея. Французская школа. Л., 1924.

3 «Ученая прихоть». Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова. Каталог выставки. В 2 т. М., 2001.

4 Сахаров И.В. Из истории рода Юсуповых // «Ученая прихоть». Коллекция князя Николая Борисовича Юсупова. М ., 2001. С .15-29.

5 Лотман Ю . М . Карамзин . М ., 2000. С .66.

6 Ciceron M. T. Epistolae ad atticum, ad brutum et ad Q. Fratrem. Hanoviae: Typis Wechelianis, apud Claudium Marnium et heredes Ioan. Aubrii, 1609. 2 припл . Commentarius Pauli Manutii in epistolas Ciceronis ad attcum. Venetiis: Aldus, 1561. ГМУА.

7 Не путать с математиком Иоганном Бернулли (1667–1748) - почетным членом Петербургской Академии наук.

8 Bernoulli J. Johann Bernoulli’s Reisen durch Brandenbourg, Pommern, Prussen, Curland, Russland und Pohlen 1777 und 1778. Leipzig , 1780. Bd . 5. S. 85.

9 Подробнее см.: Дерябина Е.В. Живопись Гюбера Робера в музеях СССР // Государственный Эрмитаж. Россия - Франция. Век Просвещения. Сб. науч . трудов. СПб., 1992. С.77-78.

10 Прахов А.В. Указ. соч. С.180.

11 Петербургская старина. 1800 // Русская старина. 1887. Т.56. №10. С.204; Савинская Л.Ю. Картины Дж.Б.Тьеполо в Архангельском // Искусство. 1980. №5. С .64-69.

12 Reimers H. (von). St.-Petersburg am Ende seines ersten Jahrhunderts. St.-Petersburg, 1805. Teil 2. S. 374.

13 Pavanello G. Appunti da un viaggio in Russia Astratto da Arte in Fruili. Arte a Trieste . 1995. Р. 413-414.

14 Парные портреты Рембрандта были вывезены из России в 1919 году Ф.Ф.Юсуповым. См.: Князь Феликс Юсупов. Мемуары в 2-х книгах. М., 1998. С.232, 280-281, 305 и др.

15 Георги И.Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопримечательностей в окрестностях оного. СПб., 1794. С.418.

16 О путешествии подробнее см.: Савинская Л.Ю. Н.Б.Юсупов как тип коллекционера начала XIX века // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1993. М., 1994. С.200-218.

17 Цит . по: Эрнст С. Ук.соч . С.268-269. (Пер. с фр.); Березина В.Н. Французская живопись первой половины и середины XIX века в Эрмитаже. Научный каталог. Л., 1983. С.110.

18 Бабин А.А. Французские художники - современники Н.Б.Юсупова // «Ученая прихоть». Каталог выставки . М ., 2001. Ч .1. С .86-105.

19 Haskell Fr. An Italian Patron of French Neo-Classic Art // Past and Present in Art and Taste. Selected Essays. Yale Univ. Press, New Haven and London , 1987. Р . 46-64.

20 Свиньин П. Прощальный обед в Селе Архангельском // Отечественные записки. 1827. № 92. Декабрь . С .382.

21 Dominicis Chev. Relation historique, politique et familier en form de lettre sur divers usages, arts, s с iences, institution, et monuments publics des Russes, recueillies dans ses differens voyages et resumies par chev. De Dominicis. St. Petersbourg, 1824. Vol. I. Р . 141. Здесь и далее - пер . Н . Т . Унанянц .

22 Catalogue des tableaux, status, vases et autres objets, appartenant à l’Hôpital de Galitzin. Moscou : de l’imprimerie N.S.Vsevolojsky , 1817. Р. 5, 13, 16; Каталог картин, принадлежащих Московской Голицынской больнице с Высочайшего дозволения назначенных к разыгрыванию в лотерею. М., 1818.

23 Савинская Л.Ю. Из истории итальянских картин в России // Тьеполо и итальянская живопись XVIII века в контексте европейской культуры. Тезисы докладов. СПб.: ГЭ, 1996. С.16-18.

24 Меньшикова М.Л., Бережная Н.Л . Восточная коллекция // «Ученая прихоть». Ч .1. С .249-251.

25 Archangelsky // Bulletin du Nord. Journal scientifique et litteraire publié à Moscou par G. Le Cointe De Laveau. 1828. Vol.1. Сahier III. Mars . Р. 284.

26 Об альбомах-каталогах собрания Н.Б.Юсупова подробнее см.: Савинская Л.Ю . Иллюстрированные каталоги частных картинных галерей второй половины XVIII - первой трети XIX века // Актуальные проблемы отечественного искусства. Межвузовский сборник научных трудов. МГПУ им. В.И.Ленина. М., 1990. С.49-65.

27 Dominicis Chev . Op . cit . Р. 137.

28 Осмолинская Н. Под сенью храма Аполлона: коллекционирование как мировоззрение // Пинакотека. 2000. №12. С.55.

29 Письмо Ж.Б.Греза Н.Б.Юсупову от 29 июля 1789 г., Париж // Прахов А . Указ. соч. С.188.

30 Бережная Н.Л. «Фарфоровый каталог» галереи Н.Б.Юсупова // «Ученая прихоть». Ч.1. М., 2001. С.114-123.

31 О роде князей Юсуповых. Ч.2. СПб., 1867. С.248; Кобеко Д.Ф. Портретист Гутенбрун // Вестник изящных искусств. 1884. Т.2. С.299; Левинсон-Лессинг В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа (1764–1917). 2-е изд. Л., 1986. С.274.